Именно таким образом была исследована немалая территория вероятного местонахождения части армии противника.
К удивлению соратников, все быстрее переходящему к разочарованию, нигде не наблюдалось признаков бивачной жизни солдата, и уж тем более войск.
Было принято решение тихомолком возвращаться к своим, в лагерь, как это не прискорбно, с еще одной неудачей. Еще с час отступали они «ужом». И лишь, когда обратный их путь привел к неширокой, но шумной речушке, удалось несколько расслабиться и сделать недолгий привал, чтобы подкрепиться провизией и с часок перевести дыхание.
Первым в дозор вызвался Ленокс. Остальные разделили скудный сухой паек, который раздавал в этот раз Роб. Каждый испил воды из своих баклаг и примостился кто где в диковинных позах головой на свернутые плащи.
Донован, лишь сомкнув веки, стал умиротворенно посапывать. Роб все еще никак не мог умоститься в двух шагах от Маккоула. Дункан, заложив под голову ладони, не спешил со сном — привычка — засыпать последним в биваке.
Он разглядывал густые облака, проглядывающие сквозь ветви ракиты, плавно и мерно плывших по поднебесью. Средь небесной красоты предзакатного часа ему вдруг привиделись карие глаза из-под дивного изгиба ресниц. Такие глаза не забудешь во век! Глаза его новоявленной супруги — Равенны! Только взгляд обжигал, корил и пробуждал тревогу! Но не только глаза, и очертания лица рисовать стало небо, затем тонкую шею, стройный стан с грозной позой — руки, скрещенные у груди на уровне сердца. Этот хрупкий стан спускаться с облачной выси стал и нашептывать голосом, взволнованным, бархатным:
— Не спи, Дункан Маккоул! Не спи! Не всё мы друг другу сказали! Не всё!
Потом дивный образ, спустившись на землю на расстоянье рукой подать, удумал менять свои черты, перевоплотился в стать и лик Маргарет! Дункан мотнул головой, чтобы скинуть последнее навязчивое виденье, словно движенье это могло помочь вернуть первоначальный приятный облик супруги. Не помогло! Голова была тяжела, будто не его была, не хотела слушаться. Вдобавок Маргарет начала говорить мужским голосом, хорошо знакомым, но почему-то предательским сознаньем, не признаваемым:
— Он что с открытыми глазами дух испустил?
Маргарет толкнула его изящной ножкой, да так, что кость реберная засобиралась хрустнуть. Тошнота к горлу подступила вмиг, и на волю стало безудержно рваться содержимое желудка Маккоула. Судорожный недуг скрутил Дункана пополам. Все тот же мужской загадочный голос продолжал теребить слух Маккоула:
— Вяжи его пока, чего доброго не учудил верзила злосчастный! А я проверю, что со вторым бедолагой, может, и тому повезло легко отделаться. Поспешить надо!