Я повернул ее — мучаясь. Поцеловал еще раз.
— У них крылья обрезаны, — сказала она.
Я отпустил.
Она одернула платье.
— Пойдем отсюда.
Легко поднялась.
Все было безнадежно. Туман стекал в воду по влажным ступенькам.
Мы двинулись по аллее. Голодные ветви корчились в мутном небе. Лебедь хрипло кричал. Ольга ступала, как слепая. Я боялся дотронуться до нее. Жидкой ртутью светила сквозь решетку серая река.
— Он никогда не будет писателем, — сказала она. — Его никто не будет печатать. Он играет в гения. Этим болеют в семнадцать лет, а он заразился позже, поэтому в тяжелой форме. Год за годом у него будут одни неудачи, он станет злым и завистливым. Он уже злой. Он не может читать других — рвет книги.
— Ночуй у меня, — предложил я.
Очень к месту.
Она не слышала.
Мы вышли из сада. На улице было темно. Чуть теплились гнутые фонари. Прошипел трамвай, уронил с проводов пригоршню разноцветных искр. Крошки их тлели на рельсах.
Напротив, густо облепленный башенками, вычурными подъездами и лесенками, буро-малиновой скалой громоздился замок одутловатого императора, который, страшась собственной суровой столицы, продутой шепотом и ветрами, в одуряющем самомнении полагал, что рвы и мосты — лучший способ продления жизни.
— Знаешь, чего он хочет? — спросила Ольга. — Он хочет, чтобы придуманный мир был реальней, чем настоящий.
— Да, — сказал я.
— Абсолютный текст…
— Да.
— Чушь, по-моему. Он считает, что если таким образом описать человека, то можно как бы воплотить его — перенести в наш мир. И он будет, как живой, жить среди нас.
— Дворник, — наугад сказал я.
Она вздрогнула.
— Борода лопатой… сплюснутый лоб… челюсть — впереди всего лица…
— Ты видел его?
— Фартук… бляха… метла…
Ольга в отчаянии замотала головой.
— Глупость какая. Антиох — выдумал…
— И топор, — сказал я.
— Топор, — с трудом повторила она. — Ты в самом деле видел его? Как плохо… Да — топор. Это тот топор, которым Раскольников убил старуху. Помнишь — у Достоевского?
— Терпеть не могу…
— Дурацкая идея. Что бы сказал о нем дворник? Может ли обыкновенный человек понять: взял топор, убил… Не из-за денег — переступить хотел…
— Постой…
— Вот он и придумал этого дворника. Целиком. В романе его нет. Описал внешность, дал имя… Он просто помешался на этих описаниях…
— Подожди…
Я задыхался.
— Ты что, ты что? — спросила Ольга.
— Не надо!
— И я тоже, — взявшись за впалые щеки, сказала она. — Он мне снится, я спать не могу. Закрою глаза — стоит…
— Руки, как окорок…
— Толстые губы…
— Голос жалобный…
— Метет метлой воздух — ррраз!.. ррраз!.. — железный скрежет…
Мы бежали. Я и не заметил — когда.