— Полк!.. Слушай мою команду!.. На его высокопревосходительство главнокомандующего великого князя Сергея Александровича — рысью!..
Начинал маршировать, раздувая щеки.
— Бум-бум-бум!.. Буру-бум-бум-бум!..
Изображал оркестр.
В общем, кордебалет получился, как за границей. Ведь можем, если захотим. Я попытался прекратить его, но свет был ужасно тусклый, словно люстру обернули шерстяной тканью. Плавали тени. Дрожало в глазах. Комната казалась чужой, будто переставили мебель. Что-то было не так. Я топтался один, как медведь зимой. Все куда-то подевались.
— Дорогой длинною-ю!.. — гремело где-то рядом.
Я напряженно соображал — где?
Появился взъерошенный Антиох и распахнул дверцу шкафа.
— Варахасий, ты что это? Много себе позволяешь, Варахасий…
Дворник стоял внутри, сапогами на моем выходном костюме, — качаясь и самозабвенно набирая воздуха в грудь. Неуверенно открыл один глаз.
— Что по ночам так мучила меня-а!..
— Выходи, Карузо!
Затрещала фанера стенок — вспучилась, со стоном оскалились гвозди. На костюме отпечатались две огромные подошвы.
— Деготь, — ободрил меня дворник. — Деготь, он безвредный…
Мы снова сидели за столом. Было по-прежнему весело. Варахасий, грузно расставив локти, жрал колбасу. Томатная лужа расплылась на весь угол. Две морщинистые кильки, погибшие в двадцатом году от эпизоотии, жалобно изогнулись в ней. Тикал неизвестно откуда взявшийся будильник. У поручика Пирогова жидкие, бесцветные волосы стояли дыбом, наподобие венчика. Он крепко остекленел — скрипел зубами и невнятно ругался. Буратино царапал носом книгу, на глянцевой обложке которой был изображен он сам с золотым ключом.
— Папа Карло, папа Карло — пропил мою новую курточку, злобный старик…
— Не горюй, чурбачок, — утешал его дворник, — сдадим посуду, купим еще лучше…
— Не дарил он мне новой курточки и букварь не дарил — чтоб я сдох, — горько клялся Буратино.
Круглые, коричневые слезы его капали в тарелку. Уже собралась приличная лужица. Я тупо обмакнул в нее палец, попробовал. Это был чистый портвейн — липкий и густой. Наверное, они вылакали его на кухне.
— А у меня была кобыла, — сказал поручик Пирогов в пространство.
— Ну? — высморкавшись таким же портвейном, слабо поинтересовался Буратино.
— Амнеподистой звали…
— Ну?
— Красивое имя, благородное… Бедра — во! Князь Синепупин завидовал…
— И что?
— Нет Амнеподисты, — поручик заскрипел зубами, будто жевал стекло. — На шести шагах стрелялись, на Карповке, через платок, по четыре заряда… Шляпу мне прострелила, подлая…
Умолк в некотором остолбенении.
— Нравятся? — спросил Антиох на ухо. — Где таких найдешь? Все-таки отличная работа. Совсем, как люди, только кровь голубая.