– Можно и так назвать.
– Вы ведь не сошлёте его на склады?
– Если немедленно начнёшь называть меня на ты, он забудет это слово. – Напряжение моментально исчезло с лица, появилась добродушность и смешинки в глазах, а рука начала аккуратные лёгкие поглаживания.
– Я не люблю, когда мной пытаются манипулировать.
– У нас с тобой много общего. Чтобы сравнять счёт, можешь задать мне неприятные вопросы. Можешь не жалеть.
– Когда-нибудь ты сам мне всё расскажешь.
– А ты сможешь когда-нибудь всё рассказать? – Я встала перед Виктором, освободившись от его руки, чтобы ответить спокойно, не думая ни о чём другом.
– Да. Когда буду знать всю правду. И не надо менять машину. Я привыкну и перестану ассоциировать её с произошедшим. Главное, чтобы кто-то хорошо знакомый был рядом.
– Шмель не сможет быть всегда при тебе.
– Твои предложения.
– Выбери себе ещё кого-то из моей охраны.
– Хорошо.
– Так просто.
– Да.
– Ника, ответь пожалуйста на мой шестой вопрос.
Я отвернулась, всматриваясь в тёмную водную рябь, искрящуюся под тусклым ночным светом. Вопросы не прекратятся. Виктор не остановится, пока не вытянет из меня всё. Единственным, с кем я разговаривала о произошедшем, был доктор Разумовский. Он знал всё, кроме подробностей последней ночи с Ирбисом, но как врач догадывался и о них, по травмам, синякам, общему состоянию. Когда я рассказала Разумовскому всю правду, мне не стало легче, потому что ничего не изменилось, ни чувства, ни отношение, ни восприятие. Образ Ирбиса, который я попыталась исказить, не изменился, лишь стал объёмнее, а его грани острее. Тогда я хотела, чтобы ещё хотя бы один человек знал всю правду и заставляла себя говорить, один единственный раз. Психологи, с которыми я общалась в сети, знали только то, чего было достаточно для анализа, что я считала достаточным. Виктору будет мало доли. Он хочет знать всё, чтобы напитаться ненавистью и когда наступит подходящий момент, обрушить её плоды на первопричину. Этого я не хочу. Виктор прав, он достоин моего доверия и правды обо мне. Всей правды. Но только мне решать какой она будет.
– Я мечтала стать нейрохирургом. – Я вернула взгляд на него, Виктор застыл с непонимающим взглядом, но не стал перебивать вопросами. – Это было моей единственной целью и мечтой с пятнадцати лет. Меня больше ничего не интересовало. Я избегала всего, что может помешать достигнуть цели. Мне, как и любой девушке, льстили ухаживания парней, приглашения на свидания, иногда подарки, которые я всегда возвращала, но всё это могло стать помехой. Я была близка к своей цели и уверена, как и ты когда-то, что всё под контролем, что уж её-то я добьюсь, ведь всё сделала для этого, сама, без чьей-либо помощи, без денег и протекций. Появившись в моей жизни, со своими напором, настойчивостью, нахрапом, он заставил поверить, что во мне может заинтересовать не только смазливая внешность и нетронутое тело. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Я запомнила его именно таким, не смотрела на его лицо пока он брал меня снова и снова. Он взял то, чего до этого добивался, пробираясь к сердцу, медленно приручая, обещая не давая обещаний. Я не сопротивлялась. Когда в глазах, которые смотрели на тебя как на чудо, появляется лютая ненависть, становится страшно от осознания, что в человеке умерла часть тебя самой, которую ты отдала ему, доверив. У меня нет ответа на твой шестой вопрос, он есть только у него. Что касается меня – мне это не интересно.