В других статьях было ещё меньше информации. Ирбис и даже фамилия Барских ни в одной из них не фигурировала. И вроде всё понятно, только почему одна из девушек указала именно на него? Если она узнала его голос, значит они были знакомы или она часто его где-то слышала. Хотя какая может быть связь у школьницы с таким как Ирбис?
В голове сформировалась бредовая мысль спросить его напрямую. Мила сказала, что он может взбеситься, что ж, тогда лучше сделать это в максимально людном месте, желательно, где могут дежурить сотрудники правопорядка. Я не собиралась спрашивать Ирбиса он это сделал или нет. Меня интересовало его отношение к произошедшей ситуации, тогда и сейчас. От бурных размышлений меня оторвал зазвонивший телефон. Доктор Разумовский.
– Ника, срочно приезжай в больницу.
Глава 18.
– Надеюсь, мой урок пошёл тебе на пользу, ты осознал, что я не прощаю даже маленьких шалостей, и понял, что больше так легко не отделаешься?
Мне хватило нескольких слов, сказанных знакомым голосом, чтобы понять кто говорит, а самое главное кому. Я шла мимо палаты пациента с вывихнутыми пальцами, которая находилась по пути к лифтам, мысленно планируя следующий день. Я обещала Ирбису завтра закончить сбор документов, оставалась пара бумажек. За один день собрать все документы не удалось, срочно вызвали на работу из-за массового отравления в одном из клубов города. Наша клиника была ближе всех к месту происшествия и пострадавших в тяжёлом состоянии везли к нам. Я ассистировала доктору Разумовскому на операции девушки на шестом месяце беременности, с кровотечением, которое нам удалось остановить и спасти плод. Как раз направлялась к ней, она просила, чтобы я зашла после смены. Придя в себя, пациентка умудрилась поблагодарить всех, кто участвовал в спасении её и ребёнка, я осталась последней. Отнекивалась до последнего, не люблю я все эти благодарности, спасать людей – наша работа, но доктор Разумовский настоял, чтобы я не расстраивала беременную. Ему почему-то не нравилась моя категоричность в подобных вопросах. В очередной раз, заартачившись, пришлось выслушать лекцию о важности позитивного настоя пациентов. Доктор Разумовский был убеждён, что для того, кому ты помог, жизненно важно отблагодарить тебя, некоторые даже убеждены, что, если этого не сделают, всё пойдёт насмарку, а силу самовнушения никто не отменял. Я сопротивлялась ровно до того момента, пока не услышала, что деньги мне совать не станут, терпеть этого не могу, и всё обойдётся символическим подарком. Сегодня я не форме для придания вежливо-щадящей формы своего неприятия материальной благодарности пациентов. Сил после внеплановой смены и сразу дополнительной после неё не осталось. Мила практически умоляла подменить её, хотя я впервые попробовала отказаться. После нескольких операций с Разумовским чувствовала себя как зомби, но в итоге всё-таки согласилась и раскачалась, обязанности медсестры сошли за отдых. Правда избежать косых взглядов коллег не удалось. Только перестали обсуждать мою продажную суть, как получили новый повод после того, как доктор Разумовский полностью переложил на меня проведение операции. В этой клинике никто и слова против его решений не скажет, не подвергнет сомнению, слишком уважают, но молчание иногда гораздо громче слов. Будь я на их месте, тоже задалась вопросом, почему обычной студентке позволяют оперировать. Я сказала доктору Разумовскому, что это плохая идея, но он, с присущим ему спокойствием, ответил, что я должна думать только об операции. Но любая операция заканчивается, а взгляды остаются. Мне просто необходимо было отвлечься, и планировала я сделать это в ненавистных очередях – самый лучший способ. Только все мои планы моментально смазались.