– Либо у него несколько болезней, либо ни одной. Сказать окончательно можно лишь пообщавшись с пациентом.
– Больше не приходите на мои лекции, – говорил доктор Разумовский, забирая у меня из рук листы, – в таком состоянии. – Закончил он после паузы. – На экзамене персонально для вас будет опрос по сегодняшней теме дополнительно к стандартному билету. И этот материал вам предстоит изучить самостоятельно. Я запретил присутствовавшим сегодня студентам давать вам записи лекций. Можете идти.
– До свидания. – Выдавила из себя, сдерживая подступающие слёзы, сбегая из аудитории и от навалившихся проблем.
Глава 24.
До экзаменов я находилась в каком-то непонятном состоянии. По ночам учила курс Разумовского, днём упорно делала вид, что не валюсь с ног. Бросить работу я не могла себе позволить. Понимая, что не справляюсь, начала пропускать лекции, подводя себя к грани отчисления. С Киссой были постоянно какие-то проблемы, она также как и я грешила прогулами, только в школе. Я понимала, что не выдерживаю этого бешеного темпа. Экзамены сдавала с трудом. Некоторые преподаватели, не скрывая, всем своим видом показывали, что я не достойна здесь находиться, возможно думая, что занимаю чьё-то место. Экзамен у Разумовского был последним, последний рывок перед летней передышкой.
– Вы хорошо подготовились. Гораздо лучше, чем по остальным предметам. Пациентов тоже выборочно лечить будете? – Произнёс Разумовский, рассматривая оценки, полученные мной по остальным предметам.
В аудитории была гробовая тишина. Студенты даже дышать полной грудью боялись на экзаменах этого человека. Он всегда знал у кого какое слабое место. Не жалел никого, даже тех, кто всё знал, но под его давлением терялся. По ним он проходился особенно, временами доводя до слёз. Списать у него было невозможно, за шпаргалки он выгонял с экзамена, прощаясь до переэкзаменовки или навсегда, было и такое. Я пришла на экзамен, уверенная, что пришла моя очередь. Абсолютно всё знать невозможно, особенно когда перед тобой человек, который является опровержением этого утверждения. От недосыпа и нервотрёпки подташнивало, а от издевательского тона Разумовского уже трясло. Я не понимала, чем снова недоволен этот человек. Сколько можно? Что ещё он от меня хочет? Я бы поняла, если бы он начал делать намёки или приставать, но его претензии не были ничем подпитаны. Разумовский тыкал меня как котёнка в лужу и самое паршивое возразить было нечем.
– За лето я подтяну свои знания. – В глаза ему не смотрела, берегла остатки нервной системы. Не смотря на всю свою подавленность боялась не сдержаться, и высказать ему всё, что думаю по поводу его персональной оценки моей личности.