– Он не знал правды.
– Я не понимаю, вы оправдываете его? Сейчас скажете, что знай он всю правду, то не поступил так со мной. Что ж, возможно. Тогда его жертвой стала бы беременная Кисса. Такой как он и ребёнка не пожалел. Не я сделала из него чудовище, которое решило совершить самосуд. С его связями он мог наказать меня иначе, законным способом. Если вы думаете, что он о чём-то спрашивал меня, пытался что-то выяснить, скажу, что он произнёс ровно два предложения, описывая мою дальнейшую судьбу. За время нашего знакомства он доказал, что всегда держит слово.
– Сделай небольшой перерыв, прочувствуй разницу с таблетками и без них. – Произнёс Разумовский и вышел из кухни, потупив взгляд в пол. Так он делал, когда ему крайне что-то не нравилось и он понимал, что бессилен.
Я решила доказать Разумовскому, что без таблеток ничего не изменится, я не перестану быть новой собой. И первые дни это было действительно так, пока в одну из ночей я не смогла уснуть. У меня из головы не выходил наш последний разговор с доктором. Именно последний, ведь он не разговаривал со мной уже больше недели, что поначалу мне даже нравилось. Я спокойно могла погружаться глубоко в себя и переставать пытаться выкарабкаться из своего состояния. Только как несостоявшийся врач я понимала, что уже одной ногой в психушке. Мне снова пришлось реанимировать себя, только единственное, что я могла, это заставлять себя есть, ходить, перестать носить одну и ту же одежду, делать вид, что читаю книги. Быть подобием человека у меня получалось плохо. Я лежала в своей кровати, глядя в потолок, а слова доктора разъедали мой мозг своей навязчивостью. Я хотела узнать, что не узнаю уже никогда. Мне вдруг стало важно, что было бы, расскажи я своему палачу правду. Ведь можно было спрятать Киссу и после этого поговорить с ним. Для меня в худшем случае исход был приблизительно тем же. А для Киссы и её ребёнка? От мыслей голова начинала раскалываться. Рука сама потянулась в сторону тумбочки, где стояли таблетки.
Я оделась потеплее и впервые вышла за порог в одиночестве. Мне был нужен воздух. Много воздуха. Весь, что есть в этом лесу, чтобы выветрить из головы итоговую мысль, что возможно это я сделала из Кирилла насильника и стала первой жертвой проснувшегося в нём чудовища. Впервые в своих мыслях назвала его снова по имени. До этого дня несколько месяцев он был для меня мерзким животным. Я понимала, что мыслю трезво впервые за долгое время и мне больно от осознания того, что я возможно натворила. Информация о том, что Кирилла в своё время подозревали в похищении и изнасиловании трёх девушек, и что это действительно может быть правдой, тем более после того, как он продемонстрировал на что способен, не была для меня доказательством его вины, я не поверила в неё тогда, и что самое страшное до сих пор не верила. Больше поехать крышей невозможно, чем не верить в виновность этого человека, думая о нём, как о своей жертве.