Ситуация становилась яснее. То ли оттого, что глаза привыкали к темноте, а мозг начал осознавать своё расположение в пространстве, то ли оттого, что свет из щели становился ярче, я стала различать светлые стены коридора и две темные двери впереди. Я находилась в чужой квартире. В квартире старика, который открыл мне дверь и стал жертвой собак. Нет, он не мог открыть мне дверь, ведь изнутри не было ручки. Значит, это я открыла ему дверь, а он поспешно выбрался наружу. Когда же он вернётся и выпустит меня отсюда?
Свет был виден только под одной из дверей, он становился ярче. За этой же дверью стали слышны какие-то шорохи. Похоже, там кто-то был. Чёрт, да это старик вернулся, пока я была в отключке! “Эй, – крикнула я, – есть кто дома? Простите, что вошла без разрешения.” Мне никто не ответил. Я постучала в ту дверь. “Простите, пожалуйста, мне нужна помощь. Можно войти?”. Ответа не последовало. Но тут хотя бы была ручка.
Я потянула дверь на себя, отступив назад. Это меня и спасло от падения с десятиметровой высоты на горы кирпича, битого стекла, торчащей арматуры и, кажется, человеческого дерьма. За дверью начиналась улица и тот самый скудный перелесок, проросший на развалинах. Потом был деревянный забор и снова лес. Шорохи, которые я приняла за человеческие, были шумом деревьев. Где-то за ними вновь вскрикнула и пробежала электричка. Светало.
Тыльная сторона дома, которую не было видно от калитки, оказалась обрушена. Винтаж в миг превратился в обычную страшную заброшку.
Я схватилась за дверной косяк и заорала изо всех сил, спугнув стаю голубей с крыши. Только они меня и услышали.
Вторую дверь из коридора я открывала уже в полном ужасе.
На этот раз мне досталась тёмная холодная комната. Единственное окно без стёкол довольно криво было забиты досками. Пахло пожаром. На стенах кое-где оставались обои. Под ними виднелись обрывки пожелтевших газет, поклеенных по старой советской традиции. В углу стояла кособокая этажерка с банкой, наполненной водой. На полу брошено истерзанное пальто. Рассохшиеся паркетные дощечки были выломаны почти по всей комнате, часть их в виде углей виднелась в кострище под окном, а ещё штук двадцать были сброшены в кучу рядом. Пол зиял гудроновой чернотой. А потолок был покрыт копотью. Я сползла по стене и зарыдала от отчаяния.
Когда в оконных щелях стало совсем светло, я вернулась к двери, ведущей на улицу в надежде докричаться до кого-нибудь или стать замеченной кем-то, случайно проходящим мимо. Ну не может так быть, чтобы тут не лазали соседские мальчишки или не приезжали на разбор завалов собственники территории, или не патрулировали полицейские, или не жили бомжи… Тот дед, похоже, и был бомжом. Сколько же он сидел взаперти тут в квартире? Удалось ли ему спастись от собак? Если да, то вернется ли он за мной? А если не спасся? Если его разорвали на куски прямо на лестнице? Да меня же тут просто не найдут! Я снова зарыдала. Телефон, скорее всего, выпал, когда я бежала. Если его подберут, если он не разбился, если он ещё не разрядился…Да кто же будет докапываться до истории попадания чужого телефона на свалку?..