Самая печально известная кража произведений искусства в истории: Музей Изабеллы Стюарт Гарднер, 1990
В 1990 году группа неизвестных проникла в бостонский Музей Изабеллы Стюарт Гарднер и скрылась, унеся с собой тринадцать произведений, среди которых были работы Рембрандта ван Рейна и Яна Вермеера. Общая стоимость украденного составила более $500 миллионов. И знаете, что самое удивительное? По сей день – а прошло уже тридцать лет – самая печально известная кража в мире искусств по-прежнему не раскрыта. И хотя было выдвинуто много подозреваемых: пресловутый мафиози Джеймс «Уайти» Балджер, жадный охранник музея, калифорнийский сценарист с туманным прошлым – вопрос личностей преступников не так важен, как другой: будут ли эти тринадцать работ снова найдены? Ребята из Музея Изабеллы Стюарт Гарднер надеются на то, что их картины когда-нибудь вернутся домой – в 2017 году они даже удвоили награду за них с $5 до $10 миллионов. И хорошая новость в том, что факты на их стороне: примерно 80 % украденных картин обычно возвращают в музеи. Правда, высказываются опасения касательно состояния этих произведений. Даже если их найдут, что, если они были повреждены или уничтожены? Или еще хуже: что, если за эти десятилетия они были утеряны? Об этом страшно даже думать, но все, что мы можем делать, – это сидеть и ждать их возвращения в целости и сохранности. И конечно, обращать внимание на возможные зацепки касательно их местонахождения.
Пока Вальфьерно готовил Перуджу к краже, Шодрон пришел в Лувр, поставил свой мольберт прямо перед картиной Леонардо – как это в будущем захочет сделать Луи Беру – и скрупулезно скопировал каждую ее деталь, по сути, создав шаблон, по которому он сможет в дальнейшем воспроизвести ее в точном масштабе на специально состаренных холстах. Он учел буквально все и даже придумал, как сымитировать трещины на поверхности, характерные для старых красок и лаков, так называемые кракелюры, – используя мощный электрический вентилятор, который нужно было направлять на поверхность сохнущих подделок. Шодрон пытался воссоздать каждый сантиметр так точно, как только мог, чтобы не вызвать никаких подозрений у коллекционеров; он даже пользовался только теми материалами и техниками письма, которые были известны в эпоху Возрождения. Вальфьерно приветствовал такую дотошность, но все же считал ее излишней: красота преступления заключалась как раз в том, что коллекционеры никогда не получат возможность сравнить свои копии картины с оригиналом. Следовательно, каждый из них может предполагать, что ему или ей предложили именно подлинник.