Вини застыла статуей.
– Отличная репутация. И со мной ты связалась лишь для её поддержания. В чём причина твоего решения? – Он давил, давил безжалостно. Тени змеями ползали по его непримиримому лицу. Хоть внешне Вини этого никак не выдала, ей показалось, словно с ней говорит сам дьявол. Репетиция перед адом. Тот как почувствовал. Съехидничал. – Ты ведь сильная. Терпеливая. И мне действительно интересно, что случилось.
Девичьи пальцы покраснели от силы сжатия фужера. Он был её опорой, без которой она, пьяная, упадёт. Богат шумно выдохнул, и с выдохом этим словно улетучилась вся его желчь, уступив место эмпатии. Подсел чуть ближе, вытянул руку по спине софы. Нагнувшись чуть вперёд, очень тихо заговорил:
– Если из-за ситуации с Маридой, то ты не виновата. Я же читал переписку. Просто стечение обстоятельств. И знаешь, коли боишься за её жизнь и хочешь знать моё мнение – она, скорее всего, давно тусуется с каким-нибудь мулатом на тропическом острове и в ус не дует. Не могут одну девочку держать в таких местах сорок лет. В этом бизнесе всё по-другому работает.
Та не шелохнулась. Богат будто со стеной разговаривал. Однако от её напряжения сам воздух стал вязким.
– Прости, зря напомнил. – Он скуксился. В утешение робко положил ладонь ей на плечо. Не вздрогнула, не зажалась. Совсем. Раскололся орешек? – Но я хочу узнать. Думай обо мне как хочешь. Я заслужил, после всего, что натворил. А ты… единственная, кто протянул руку помощи. Кто не бросил в беде. Меня – по-хорошему, постороннего. Помню, как ты помогала мне с курсовой.
С окрашенных вином губ сорвался нервный смешок. Отвела взгляд, чтобы тот не видел. Альфонс пошёл ва-банк. Аккуратно, словно к хрупкому подснежнику, прикоснулся к её подбородку, повернул к себе. Даже сапёр с его дилеммой синего и жёлтого провода меньше волнуется, чем Богат сейчас. Но эмоции, которые он показывал Вини, ограничивались исключительно грустью и якобы плохо скрытым непредвиденным душевым томлением. Подкармливался её чувствами – глубоко закопанная боль, проявляющаяся в мертвенном выражении лица.
– Ох, Вини, – едва не пустил слезу.
И её прорвало. Завещала механическим тоном, трезвая, как стёклышко:
– В школе лучшая подруга свела меня со своим другом. Считай, за ручку подвела, а он почему-то оказался не против. Такой восторг: «У меня есть парень!» Тогда возраст такой был, надо встречаться. От одноклассниц внимание. Не ожидали. Расспрашивали. Я румяная, что сказать – не знаю. Со всей ответственностью подходила, как к домашнему заданию. Романами, фильмами ученая, доставала его ежедневными звонками и письмами. Та первая встреча оказалась единственной. Из-за моей навязчивости и расстались, если можно так сказать. Друг другу никто. Не уверена даже, что касалась его. А если он только плод воображения? Это бы объяснило, почему ситуация так подкосила. Как ото сна очнулась. Ведь если ошибки других можно оправдать влюблённостью, моему безволию оправдания не нашлось. Мама ругалась, чего слёзы лью, в самобичевание ударяюсь почём зря. Рационализм её в минуты приступа позора отрезвляли… до следующей сессии. Вычеркнуть этот нелепый факт из моей биографии я не могу. Оглядываясь назад, нахожу его даже не как аномалию – как шутку… А ты поверил.