— Деда, ты уже вернулся? — сидя в гостиной со сборником стихов о природе, бесстрастно замечаю я. Мужчина, закинув коричневый объемный конверт на столик, проходит к соседнему креслу и опускается в него, расслабленно откинувшись на мягкую спинку, кладет руки на подлокотники. — Что это? — скосив взгляд на бумажный пакет, интересуюсь я.
— Рукопись, — с довольным видом.
— Понятно. Как там София?
— Что с ней сделается? — фыркает дед в усы. — Соня в библиотеке, и я тоже с завтрашнего дня приступаю к своим обязанностям.
— На пенсии не сидится? — с пониманием смотрю я на него.
— Представляешь, эти немощные до сих пор толкового директора не нашли. Расхаживал там, правда, один. Молодой. В костюме. Перед нашей Лидочкой стелился. Павлин, — насмешливо подытоживает он.
Сверив в памяти образ одного типа, что на днях беседовал с Лидией, и дедовское описание "павлина", прихожу к выводу, что это он и был.
— Его что, уволили? — Положив закладку меж страниц, я откладываю книжку.
— Уволили, — подтверждает он. — Когда узнали, что я вернулся из-за границы, мне практически сразу же предложили прежнюю должность. Я согласился, и его любезно попросили уйти. Так что я снова директор, внучка, — весело произносит мой глубокоуважаемый Лев Янович.
— Думаю, ты никогда не выйдешь на заслуженную пенсию. Твое шило в пятой точке никогда не позволит усидеть на месте и спокойно доживать свой век.
— Ай-ай, юной леди не пристало так некрасиво выражаться, — весело журит он меня, качая в воздухе указательным пальцем, и я непроизвольно коротко улыбаюсь его излюбленной манере шутить. — А что касается пенсии — более скучного слова я не слышал. Я не хочу, как все эти немощные, увянуть в гуще домашней рутины от скуки. Запомни, внучка, жить нужно красиво и с огоньком, — нарочито серьезно говорит он, а после смеется, чем вызывает улыбку и у меня.
— Знаешь, нечто такое я предполагала. Никогда не верила, что ты можешь усидеть дома и просто заниматься одной каллиграфией.
— Э нет, каллиграфию не трожь — это святое.
— Да-да, твоя душа никак не может без гармонии, — саркастически замечаю я.
Дед еще какое-то время с мягкой улыбкой смотрит на меня, потом вдруг напряженно сводит брови.
— Алекс, я вчера говорил с твоей матерью. Ей тревожно за тебя. Ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает резко.
Я закатываю глаза.
— Например?
— Почему ты игнорируешь психологическую помощь? Или почему частенько ведешь себя с матерью так, будто тебе плевать на ее чувства? Она в чем-то провинилась? Что она такого сделала, чтоб заслужить такое отношение к себе? Ты ее родная дочь.