— Дело вовсе не в этом. Просто вы были очень заняты — лечили свои раны, ели ящериц, подглядывали в окна и раскрывали убийства.
— Что ж, если хочешь, можешь думать об этом так.
— Вы по-настоящему захотели общаться со мной только тогда, когда поняли, что меня можно использовать. Вы решили заинтересовать меня тем, что случилось с Джанин Тилман. Вы завели меня, как часы, и оставили тикать. И теперь вы довольны тем, что я вел себя именно так, как вам хотелось.
— А ты сделал это потому, что ты — это ты, Том. Если бы ты был другим, я бы...
— Вы бы вообще не подошли ко мне.
— Но ведь ты — это именно ты.
— Хотелось бы мне понять наконец, кто я такой и что собой представляю.
— Ты оказался достаточно похожим на меня, чтобы мы оказались у брошенной машины Хасслгарда в одно и то же время. И появились в больнице в тот день, когда умер Майкл Менденхолл.
— Не уверен, что мне хочется быть похожим на вас.
— Но ведь тебе не хочется также быть похожим на своего дедушку. — Фон Хайлиц встал и посмотрел сверху вниз на Тома, лежащего на большой двуспальной кровати с книгой в мягкой обложке. Том испытывал сейчас сильные противоречивые чувства, и фон Хайлицу очень хотелось подойти к нему, обнять, погладить по щеке, но слова, сказанные только что Томом, делали это невозможным.
— То, что я сказал тебе тогда на поляне, правда, Том. Я действительно люблю тебя. И мы должны вместе сделать большое дело. Я шел к этому очень долго, но теперь мы должны закончить это вместе. Он положил руку на спинку кровати.
«Как мне надоели все эти пышные речи», — подумал Том, и выражение его лица заставило фон Хайлица убрать руку с кровати.
— Что ж, тебе необязательно идти со мной к Хобарту. Я зайду и спрошу, что ты решил, прежде чем идти.
Том кивнул. Он окончательно перестал понимать, чего хочет, и был сейчас слишком несчастен, чтобы трезво размышлять на эту тему. Он не видел, как фон Хайлиц вышел из комнаты, только слышал, как закрылась дверь, соединявшая их номера. Том взял книгу и снова стал читать. Он слышал, как за стеной фон Хайлиц меряет шагами комнату. А в книге Эстергаз ехал по берегу дымящегося озера. И ему казалось, что внутри его живет другой человек, почти невидимый, но обладающий чудовищной силой. Фон Хайлиц стал разговаривать по телефону.
«Почему я был так груб с ним? — подумал вдруг Том. — Обвинял его в том, что он не был простым обыкновенным отцом?» Виктор Пасмор был простым, обыкновенным отцом, и одного с него было достаточно. Том чуть было не вскочил с кровати и не пошел в соседнюю комнату, но невыносимая боль и тоска, по-прежнему отдававшая злостью, словно пригвоздила его к кровати.