– Бабушку мою зовут – Маранта-воительница. Если ты был тогда в банде Золаса, то может быть вы были знакомы?
– Как?!
Теперь Зиг уселся на землю и обхватил голову руками.
– Но ведь Маранта погибла – упала с обрыва в каньон вместе с конём и увлекла за собой целую ватагу конных варваров, чем спасла от разорения и гибели всех, кто находился тогда в форте Альмери, в том числе и меня! Я потом спускался в каньон, искал… Я нашёл её коня и понял, что она погибла в болоте…
– Бабушка тогда осталась жива. Она дошла до Междустенья, где спасла моего отца, тогда ещё пятилетнего мальчика, от нападения монстра. Там она и родила маму, а потом, через пару лет, кажется, вышла замуж за деда. У них потом ведь ещё двое детей было – дядя Руфус, он сейчас у нас священник, и Василь…
– Я мог бы догнать её! Проклятая мантикора… Помешала рассмотреть всё, как следует. Я мог бы догнать Маранту и вернуть!
– Тогда Лесы не было бы на свете, – резонно заметил Механикус. – Что сделано, то сделано. Что произошло, то произошло. История не любит сослагательного наклонения. Куда бы ты вернул эту женщину? В мир, где уже не было её возлюбленного? Как я понял, в Междустенье она начала новую жизнь и нашла своё счастье, так что всё в порядке!
– Понимаю! – как во сне пробормотал Зиг. – Порфирий тогда говорил, что Маранта беременна. Значит… потом родилась девочка? А я-то смотрел на её живот и всё думал, что там частичка моего атамана… И это мама твоя? Зовут-то как? Посмотреть бы на неё!..
– Маму зовут – Ларни, – ответила слегка ожившая Леса. – Я познакомлю вас, когда мы закончим то, зачем идём в этот город. До Междустенья добраться несложно, когда знаешь дорогу… Ребята, простите, я сегодня вела себя ужасно!
– Забудь. Ты была расстроена, а сама не знала из-за чего. Это кого угодно собьет с толку, – объяснил Механикус.
– Какая она хоть, дочь Золаса и Маранты? – не унимался Зиг. – Наверное, высокая, статная красавица, вся в своих родителей. Иначе и быть не может! Скажи, она в отца – словно раскалённое железо, только что вынутое из горна, или в маму – как разгорающаяся заря перед жарким днём? Понимаешь, я ведь тогда так полюбил их обоих… Они мне были, как семья. Ведь мне было совсем немного лет. Пятнадцать или семнадцать, я точно не знаю, и никто не знает.
Леса смерила его долгим взглядом, потом улыбнулась и сказала:
– Мама небольшого роста, худенькая. Кожа у неё смуглее моей, волосы тоже темнее, а глаза ярко-синие, как будто изнутри светятся.
– Как у него! Как у Золаса! Только теперь они у него малость выцвели. А ещё что?