Второй ряд — Высокие стены — окружали территорию, на которой располагались небольшие замки Высшей знати, приближенной к королевской семье. Их было всего шесть. Попасть туда тоже было довольно непросто.
Третий ряд — Первый уровень — ограждал аристократов Высших родов от всех остальных аристократов, удачливых купцов и богатых горожан. Ворота в этих стенах открывались два раза в день, рано утром, когда завозили продукты и все необходимое, и вечером, когда вывозили отходы. В остальное время проезд был разрешен только по пропускам Высших.
Четвертый ряд стен не имевший особого названия отделял город от нищих трущоб, которые еще называли Нижним городом. Ворота между этими частями города закрывали на ночь, чтобы обезопасить почтенных горожан от вороватых обитателей городского дна. Кроме того проход в эти ворота был платный, что лишало городскую бедноту возможности шастать туда-сюда, как вздумается, хотя плата была совсем небольшая.
И только пятый ряд стен назывался Внешним.
На каждом уровне были свои военные казармы, казармы стражи и городские службы.
— Ты, Елька, обиду на меня не держи, — высаживая нас сразу за городскими воротами, хмурился и вздыхал дядька Кирк, — не могу я тебя с собой взять. Сам, понимаешь, без приглашения еду. Жена дома достала, запилила совсем. Вот и сбежал к дочке. Сейчас ночь переночую, да обратно поеду. Сенокос скоро, некогда мне по гостям мотаться… утром уже думал назад поворачивать, да вас увидел, подвезти решил… негоже бабе с дитем на обочине сидеть. Ты ежели куда соберешься уйти, одна не ходи, лучше к обозу пристань. Или подрядись к ним кухаркой. Тоже дело хорошее. А одна с дитем по лесам не шастай. Опасно это. И зверь может встретиться, и человек недобрый…
— Хорошо, — я спрыгнула и подхватила сына. — Спасибо, дядька Кирк, за доброту твою и помощь, — слегка поклонилась я.
Здесь, как и в прошлом другого моего мира, были приняты поясные поклоны, глубина которых определялась разницей сословного положения. Но мне в обеих жизнях самой кланяться не приходилось, и я надеялась, что поклон получится достаточно учтивым. Судя по тому, как довольно разгладились морщинки на лице дядьки Кирка, это удалось.
— Прощай, Елька, — кивнул мне довольный дядька, — береги себя и сына своего.
— Прощайте, дядька Кирк, — улыбнулась я искренне и честно, — спасибо вам за доброту вашу и за помощь. Мы этого никогда не забудем.
— Прощайте, дядька Кирк, — помахал ему ладошкой мальчишка.
Дядька кивнул, и резко дернул вожжами, заставляя лошадь тронуться. Телега, грохоча по камням, поехала дальше по центральной улице. А я поставила сына на мостовую, взяла за руку: