– Зеленоглазая зазноба… – старик ушёл в другую комнату и зашуршал там, как хомяк, потом вернулся, держа в руках коробочку.
– Гляди!
На бархатной подстилке лежали серьги, выточенные из цельного куска малахита. В форме длинной капли, а по капле извивались будто змейки разноцветные.
– Красиво?
– Красиво! – согласились парни. – Сколько хочешь?
– А сколь ни дашь – всё мало будет, потому как товар особый, штучный, не отлежался ещё. Ему бы ещё пару лет в схроне полежать, тогда и продать можно будет, а пока….
– Слушай, старик, не темни, – не вытерпел Степан. – Говори, сколь стоит, мы не на погляд пришли!
– Пятнадцать целковых, дешевле не могу! – сказал, как отрезал, Вотяков.
– Не, а что не тридцать?! – удивился Стёпка. – Или сорок?!
– Сорок сорок, это те не платок! Это вещь коллекционная, редкая, будете брать – берите, нет – до свиданьица!
– Ладно, Стёп, решили ведь! У меня есть деньги, я плачу, – Пётр вытащил из кармана смятые бумажки, отсчитал пятнадцать рублей и протянул старику. – Держи, Никанор Кузьмич, не болей!
– И вам не хворать, ребятушки! – старичок шустро пересчитал деньги и отдал коробочку. – Зазнобе своей скажите, чтоб больно в них не щеголяла, особливо днём.
– Вот мухомор старый! – сердито фыркнул Степан.
– Не шуми, Стёпа, – миролюбиво сказал Пётр. – Чего их жалеть, как пришли, так и уйдут…
– Филозофом заделался?
– Какой из меня филозоф! – усмехнулся Петька. – Иди давай, дари Маньке цацки, да помни, что старик сказал: пущай поостережётся пока носить на людях, после нащеголяться успеет!
– Это как так: я дари?! Я тута вообще сбоку припёка! – возмутился Стёпка. – Деньги ты платил, вот ты и дари!
– Стёп, да ладно тебе! Я ж не слепой! Нравится она тебе – ты и дари! А деньги… они прах еси…
– Я же говорю: филозоф! – совершенно уверился Стёпа, пожалуй, не вполне понимая значения этого слова, но чувствуя, что оно имеет непосредственное отношение к тому, что делает сейчас друг. – А ты куды?
– Куды-куды! – передразнил его Петька. – На муды!… Домой пойду, мамаше обещался…
Друзья распрощались, и возбуждённый Стёпка побежал творить праздник для Машки, а Пётр… Пётр ещё долго гулял по ночной Хитровке, вдыхая её специфический аромат и думая о Лизе и предстоящем деле, причём Лиза была на первом месте. Домой он пришёл под утро…
***
– Здоров, Петруха!
Пётр поднял глаза: перед его столиком стоял мужик довольно высокого роста, крепкий и плечистый. Был бы он вполне симпатичным, если бы не озлобленное выражение глаз.
– Что-то я тебя не припомню, – медленно сказал Пётр. – Мы встречались?
– Ты меня не знаешь, но мне про тебя сказали. Ты ведь везунчик с Хитровки?