Петька от всего этого ошалел немного, и получилось так, что в первый раз он и помыться-то не смог. А всё из-за чего? Из-за кандалов, конечно! Никто ему не сказал заранее, что снять подштанники, не снимая кандалов – нелёгкая наука: сначала надо снять бельё с одной ноги и пропустить его между ногой и кандальным кольцом, потом продёрнуть его сквозь кольцо на другой ноге, затем, сняв подштанники с этой ноги, опять продеть к себе обратно. Петька этой науки не разумел, в кальсонах запутался, в результате чего остался без долгожданной помывки. Потом, правда, собратья по несчастью его научили.
А характер у Петра был незлобивый, невспыльчивый, так что вскоре появились у него и здесь знакомцы, с которым можно было словцом перекинуться; худо-бедно обзаведеньице кой-какое завелось: чайник, сундучок с замком, всё чин по чину. Так, может быть, он и дотянул бы до конца срока, но появился в остроге новый арестант – Саня Лукин, юноша, немногим младше самого Петра. Было ему года двадцать два, невысокий, хрупкий, с каким-то утончённым лицом, светло-серыми глазами, русоголовый, он первое время отсиживался молча, утирая мокрые глаза, но спустя пару недель начал разговаривать. Пётр сразу почувствовал к нему симпатию, старался помочь пообвыкнуться на новом месте, облегчал, насколько это было возможно, каторжный труд. Мальчик принимал услуги Петьки с благодарностью и какой-то покорностью, отличавшей все его действия. Однажды он рассказал Петру, за что попал в каторгу.
Саню привезли в дом одной богатой барыни из деревни. Сначала он был просто на подхвате, потом же, заприметив его миловидную внешность, барыня сделала его лакеем: каждому приятно, когда за обедом подливает вино, меняет блюда или подаёт салфетку красивый слуга. Так он прослужил два года, выучившись всем тонкостям этого дела, как однажды барыня, наверно, изрядно перебрав вишнёвой наливки, воспылала к нему страстью. Была она вдова, уже давно; приятелей-мужчин у неё не было, а молодой слуга показался подходящей кандидатурой для утоления плотских желаний. В конце концов, он должен делать, что ему прикажут?! Она и приказала…
– А ты что же? – спросил Пётр.
– А я, Петруша, не смог… – удручённо сказал Саня.
– Как не смог? Не встал, что ли?
– Ты бы видел её! Страшнющая, как чёрт! И старуха уже…
– А сколь ей было?
– Да не то тридцать, не то сорок…
Петька усмехнулся.
– И ты так прямо ей отказал?
– Да. Сказал, не обессудь барыня, не могу я…
– А она?
– А она обвинила меня в воровстве, полиция нашла в моей каморке брильянты. Я пытался сказать, что она их сама подбросила, но меня и слушать никто не стал… Упекли в каторгу, – грустно добавил юноша. – Три года тут куковать…