– Что случится чудо, и я выиграю эту войну, – не оборачиваясь, ответил Такин и тут же воскликнул, обхватив голову ладонями. – Но я уже подвёл их! Я не смог сберечь столько жизней!..
– Верно, – беспощадно кивнул дракон, – только этого они ждали раньше, а ты – не всесильный Создатель, могущий встать поперёк горла у самой смерти. Ты – прежде всего человек. Король. И теперь твой народ надеется, что ты сбережёшь жизни хотя бы тех, кто выжил. Ведь они так отчаянно хотят жить. Все они, независимо от знаков на гербе их земли.
– Но я не справлюсь один! – кулаки человека бессильно сжались. – Если бы ты мог быть со мной там, под небом моего мира…
– А кто сказал тебе, что ты один? – громадная чешуйчатая голова почти вплотную приблизилась к его лицу. – Ты даже не представляешь, сколь великие силы оберегают тебя в этой войне, выступая на твоей стороне. Любой завоеватель о таком союзе может только мечтать. Ты ещё убедишься в этом.
Человек не ответил ни слова. Какое-то время он и дракон просто молчали. Потом Такин поднялся с земли, обнял руками могучую гибкую шею, прижавшись к ней лбом, и тихо спросил:
– А как же она? Как я могу оставить её? Ведь это будет равносильно предательству!
– Твоя избранница – эльф, – мягко напомнил мудрый зверь, – она поймёт.
– Нам и без того приходится хранить свои сердца от чужого взгляда, чтобы никто не прочитал в них то, чего быть не может и не должно. Мне даже подумать больно, что я её больше никогда не увижу.
– Почему же «никогда»? – узкие зрачки золотых глаз насмешливо глянули на человека. – Я ведь сказал тебе: твоя избранница – эльф. А ты умеешь видеть сны. Так что, кто знает…
Когда Такин «ушёл», дракон ещё долго неподвижно лежал на вершине холма, а потом вдруг расправил могучие золотые крылья и, оттолкнувшись, взрывая когтями каменистую почву, взвился ввысь, навстречу большой луне. Спустя мгновенье над спящей землёй разнёсся яростный рёв. Но даже стремительные крылья не могли унести прекрасного зверя от терзавшего его самого чувства вины. Драконы способны видеть течение Великой реки. Им ведомы все камни, брошенные в её воды и породившие всплеск на гладкой поверхности миров. Златокрылый многое знал, но пока он был Хранителем этого сердца, он не мог, не имел права разбивать его…
* * *
В Зале Четырёх Стихий было тихо и прохладно. Казалось, даже облачённый в сине-белое одеяние мужчина, стоящий в самом центре возле парящей в воздухе плетеной словно из древесных ветвей чаши, не дышал. Положив руки на её края и прикрыв глаза, он замер посередине белоснежных, правильной кубической формы покоев, где по полу из углов к центру мудреной вязью вились письмена настолько древние, что в этом мире их уже никто и прочитать не смог бы.