***
– Вот мои царские палати, располагайся, дитятко, здесь чудесное место, даже на камнях туточки деревья растуть, – дедок нежно дотронулся до дикого шиповника, что заслонял пещеру, скрытую от чужого взгляда. Сорвал манкую красную ягоду и протянул девушке. – Вот, это вот все, – он окинул взглядом бескрайний простор степей, каменные хребты, похожие на холки древних рептилий, на две горы, как сестры- близнецы, разделённые пойменным лесом, – Это твой бог и мой, идёшь правым путем – правда, кривым – кривда. Почитай землю матушку, благодари солнышко за тепло. А ты каким путем идёшь, думала доселе? – Старик наклонился и прошмыгнул в кустарник, исчез так же, как и появился. – Заходи, туточки я, не пужайси, здеся окромя летучих упырей да мышей – вертихвосток никого. Ты людей бойся, или испужали тебя уже донельзя? – Марфа осторожно отогнула колючие кусты, и увидела сизую пещеру. При свете дня было видно крохотное и мрачное углубление, выдолбленное природой. В дальнем углу настил из соломы вперемешку с крапивой, пол в каменном жилище усыпан полынью, каждый скалистый выступ завешан пучком трав. Старец сидел у костерка, перемешивая палкой рыжие угольки. На рогатине из прутьев болтался закоптившийся котелок, оттуда доносился аромат мяса и пряностей, скручивающий жгутом изголодавшийся желудок Марфы. ⠀– Сейчас подкрепишься и поспи, поведать о своей доли успеешь. Телу отдых нужнее бесед. Старик указал на топчан из пенька рядом с собой и вручил девушке миску с благоухающим бульоном и деревянную ложку. – Дедуся, как вкусно пахнет, о, курячий суп? Шо то курок не видала у вас, – Марфа огляделась, – Да и где их тут держать, в скалах? – девушка передернула плечами и поежилась. Быстро опустошила свою миску и дрема мгновенно одолела смелую, выстоявшую в борьбе за жизнь. – Укладайси – ка ты на соломку, подремли, – старик положил ветхую руку Марфе на плечо, её тело словно прожгло огненным штырем с острым наконечником, который задымился во внутренностях. Раздвигая органы её и окутывая туманом, дым видоизменился, вьюном пополз, цепляясь стеблями по её желудку. Вдруг встал, словно конь, на дыбы и стал метаться, раздуваясь как пламя от ветра, слизывая языком все вокруг. Марфа впала в транс. – Дедуль, как ты ешь курку? Как ты вообще ходишь? С такими "канцерами" не живут люди, я видела такие болезни, их не вылечить, бабушка гутарила, шо это "лихое дикое мясо", молитвы боль снимают, а причина останется. А ты ещё как удалой козлик скачешь, – знахарка с трудом вышла из оцепенения, побелела как слоновая кость. Все лицо покрылось испариной. – А я тебя туточки дожидалси, не семи же ветрам свой дар завещать, под усим деревцем меня за камушками и сложишь. – Шо это меня завждался? У тебя тут толпы и так ходят, я вижу, калечные да убогие, ты лекарь? Поняла, ты как я, лечишь людей, даже в знатных одеждах к тебе хаживали, – Марфа обняла старика и заплакала. – Тяжело нам, дедуся, ой, тяжело! – Да не тяжелее прочих, каждому свой груз на горку тащить… – Крест, дедуль, – всхлипнула девушка. – Да, обзывай ежели хошь крест, а оно все – груз, кому обиду, кому болезнь, а кому зависть, что стреножит, как коня, а кому убивца страхи, – старец вознес руки к своду пещеры.– Я несу груз каяния, что рано принял свою долю: людям помогать. Охоч был до чужого кармана, и на больших дорогах разбойничал. Пока в остроги на каменоломни не попал. Все лучшие годы там и провел, стольких спас, наставил на путь истины. Открыл в злодеях доброту, – он вздохнул и утер скупую слезу. – Теперичи моё время уходить. ⠀ Сон не шел, будто смахнули опахалом, Марфа встала и подошла к колючим кустам шиповника, закрывающим пещеру.