- Деспота тинин панагате - владыка мой, лучший из владык... прошептал он.
-Что с вами, Михаил Ксантиевич?- спросил Хряпов. - С вами нехорошо?
- Где же они? - горько простонал грек.
- Придут, Михаил Ксантиевич... скоро... - хрипло сказал Хряпов.
- Ну где же? - почти крикнул Фундуклиди и, маясь, замотал головой. Что ж не идут! ... М-м-м! - замычал он, дрожащими пальцами достал серебряную луковицу часов, долго открывал крышку, поддел, наконец, ее ногтем и попытался угадать время в тощем свете далекого фонаря.
- Не видно!.. Сколько времени? Господа, сколько? Скажите!
- Дождитесь молнии, - посоветовал я.
- Сколько... скажите... господа... - бубнил Фундуклиди.
Дождь уныло вторил ему и ручьями слез струился по стеклам.
Я встал из кресла, достал свои часы и подошел к Хряпову.
- Савватий Елисеевич, посветите сигаркой.
Хряпов раздул пламя в окурке.
- Одиннадцать без четверти, - объявил я.
- Одиннадцать,- эхом повторил грек.
- Стойте! - изменившимся голосом сказал Хряпов.
Он схватил меня за руку.
- Кто-то хохочет... Слышите?
Мороз продрал меня по коже. У Фундуклиди глаза стали круглые и мертвые.
- Кто? Где?
Мы прислушались. Шипел в листве дождь, глухо бубнил далекий гром. В водосточных трубах, закручиваясь, гремели потоки.
- Да где же, Савватий Елисеевич?
-Тсс! Вот же, вот...
Я пожал плечами.
- Хоть убейте, не слышу.
Хряпов слушал, наклонив голову.
- Верно, - стесняясь сказал он. - Мне, господа, показалось. Это, оказывается, гром.
Сказав это, он улыбнулся как-то по детски. В тот же миг сверкнула молния, и в ее адском свете улыбка показалась такой зловещей, что по мне прокатилась еще одна волна холода.
Фундуклиди вообще застыл, превратился в сибирского идола.
- Михаил Ксантиевич... - позвал было я, но только махнул рукой и побрел назад к креслу. Всё показалось вдруг никчемным и ненужным. Я сел, запрокинув голову. Я не мог больше прислушиваться, следить, помнить, в каком кармане лежит револьвер. Внутри, под моей кожей, словно струны, тянулись нервы и жилы. Они бежали сквозь ребра, сгибали суставы, пронзали печень, селезенку...
Я отвернул манжету и стал рассматривать тыльную сторону руки. Скоро я уже различал дрожащие нити, стремящиеся к пальцам. Они звенели от напряжения - я слышал тонкий - тоньше комариного - звон. Еще минута - и они порвутся! Разве я могу это допустить?
Я не допустил. Я распустил колки - и струны ослабли и повисли. Стало приятно и захотелось закрыть глаза.
Дождь начал стихать. Неудивительно, ведь все мы так устали: и я, и он, и толстый Фундуклиди, и Хряпов. Дождь тоже ждал вместе с нами привидений, но не дождался их. Он подогнул колени и лег в траву, а из травы вылетела спугнутая тишина. Тишина расправила крылья и всё закрыла ими: и город, и сад, и дом. Она тихо дунула и погасила фонари во всем мире.