Перебрав кучу старой одежды, я аккуратно сложила её на полках. На плечиках висели платья и верхняя одежда, которую не то, что не надевали, но и просто не трогали очень много лет. Внизу лежал кожаный коричневый чемодан с замочками и металлическими уголками, которые стали от времени рассыпаться. Я с трудом вытащила его на свет, слабо рассеивающийся через окно. Замочки проржавели и не хотели открываться. Пришлось попотеть, чтобы услышать заветный щелчок.
В этом кожаном чехле была заперта чья-то жизнь. Альбомы с фотографиями, награды, украшения, картины ручной работы, нотные тетради, сборники рукописных стихов, иконы. Поэтому он такой тяжёлый! Я вытащила из шкафа первую попавшуюся тряпку и протерев иконы, расставила их на комоде. Один за одним я пересматривала альбомы и теперь имела представление о жизни совершенно чужих мне людей.
Под каждой черно-белой фотографией каллиграфическим почерком была написана история снимка, имена, даты, места. Некоторые снимки были написаны на русском, некоторые, если я не ошиблась, на немецком. Интерес накрыл с головой, спасая от одиночества, неизвестности и помогая хоть как-то скоротать минуты, которые тянулись бесконечно долго и складывались в вечность.
Прошло несколько дней. Я спала днём, бодрствовала ночью, а потом наоборот. Чтобы хоть как-то понимать, сколько я здесь нахожусь, я откладывала в угол по одному осколку в момент, когда узкое окошко под потолком становилось совсем чёрным, а значит, что наступала глубокая ночь. Я пересчитала стекляшки – 18. Столько дней я уже в этой комнатке, без дневного света, свежего воздуха и живого общения. Страх пробирал до костей при мысли о том, что через 6 недель мне рожать. В этой дыре, без медицинской помощи, да и вообще без какой-либо помощи. Вадим больше ни разу не пришёл. Только бабка молча приносила продукты и уходя всегда говорила, чтобы я обязательно ела. Значит, не совсем она очерствела, как мне показалось в самом начале.
Пересматривая по сотому кругу альбомы, я пыталась представить, что могло быть написано под фото на немецком, потому что этим языком я не владела. В очередной раз рассматривая фото, я увидела на груди девушки медальон. Это был тот самый, который сейчас висел у меня на шее. Совпадение? Или мы каким-то образом связаны с этой семьей? Вряд ли эта вещица существует в единственном экземпляре. Я извлекла украшение и раскрыла, снова гадая, что же зашифровано в нотах.
Знакомый скрежет в замочной скважине. Бабка прошоркала к комоду и поставила пакет с едой.
– Опять не жрёшь ни хрена! Дитя голодом не мори! Бестолковая! – я как всегда молчала. Потому что мои вопросы всегда игнорировались. Старуха заметила медальон, который я держу в руках и раскрытый альбом на моих коленях. Её взгляд изменился, глаза заблестели, она медленно приблизилась ко мне и провела дрожащими пальцами по раскрытым половинкам. Я не знала, чего от неё ожидать, поэтому просто застыла, наблюдая.