В моей родной, далеко не рядовой и заурядной деревне, выросло, или проживало несколько поколений зубоскалов, аферистов и тружеников, достойных внесения в анналы истории, или, хотя бы, в литературные герои. По мере своих скромных сил, я стараюсь их вывести на страницы рассказов и повестей. Это первый случай, где вместо героя, фигурирует героиня, но поверьте, оно того стоит.
Их было три сестры: Клавдия – 1922 г. рождения, Мария – 1924 г. рождения и, младшая, Ольга 1926 г. рождения. По отцу все они Петровны, а их девичья фамилия затерялась во времени и её вспомнить никто не смог, даже из наиболее древних обитателей деревни Колычёво (какой спрос со склерозников?)
Внешне сёстры не слишком походили одна на другую. Старших отличал невысокий рост и отсутствие признаков ожирения, вплоть до старости. Младшая, с простоватым лицом и таким же характером, была чуть повыше, пополнее и зауряднее внешностью, зато выделялась добротой и необычайной работоспособностью. Любое дело спорилось в её руках и выполнялось не из-под палки, а с какой-то изящной легкостью. Её чуть портили волосы, цвета прошлогодней соломы, зато красила постоянная улыбка на веснушчатом лице, резко отличавшая её от вечно грустящей Клавдии и высокомерной Марии.
Печальная старшая сестра уродилась шатенкой, а средняя, которая и станет героиней рассказа – черноволосой красавицей с тёмно-голубыми глазами…
Шёл поздний май 1946 года. По шальному цвели яблони и сирень. Речка Щеленка вошла в берега после разлива, а школа выплеснулась на улицу. Каждую перемену ученики проводили на пришкольной лужайке со спортивными снарядами, восторженно резвясь. Их крики наполняли парк (бывшее имение князей Оболенских) и были слышны на любом из деревенских концов.
Год, как закончилась война. Сказать, что люди тогда жили бедно, это слукавить, они влачили полунищенское существование на просторах необъятной страны. Народ в конец обносился – пять лет, как одежда исчезла из продажи (текстильная промышленность ещё в 1941 году была переориентирована на нужды фронта). Не секрет, что до пятидесятых годов, мужчины донашивали военную форму…
Что касается Колычёва и ближайших деревень, то положение их несколько смягчалось наличием огромного «Дома инвалидов общего типа», как называлось тогда это заведение, переименованное впоследствии в психоневрологический интернат. Более тысячи калечных, увечных, контуженных, обслуживали около пятисот женщин из окрестностей и полтора десятка мужчин на руководящих и технических должностях, тоже израненных и обожженных огнём войны. Положение с едой (в стране карточная система) считалось сносным и, благодаря социальному заведению, смертей от голода в окружающей местности почти не наблюдалось. С тряпками было похуже, но кое-как перебивались. В швейной мастерской, из остатков старых штор и тюля, умудрялись иной раз, выкраивать и шить «модные» платья…