– Что?! Нет! Этого не может быть! Я человек, того, что ты сказал не достаточно, чтобы…
– Твоё имя! – перебил Струну незнакомец, – Меня зовут Грэмм, это Дьюк и Хагсэл. Джош, Дмитр, Халиф… а ты Струна! Струна, мать твою! Струна, это часть гитары, укулеле, балалайки, скрипки… это часть музыки, а не имя. Только механические уроды могут высрать для себя подобные клички, потому что шестерёнки не могут прыгнуть выше головы. Знаешь, как звали то металлическое тело? Струна. Вон тот в углу, – Грэмм ткнул в прижавшегося спиной к рояли механитария. Тоже Струна. По пути в этот салун мы с парнями пришибли парочку Струн. Кожа и скачки выше головы – это что-то новое, но не убедило.
Струна попытался спрятаться за барной стойкой, но его изрешетили быстрее, чем он смог бы произнести «Стигрелл МПИ». Ночь упала на глаза. В ушах стоял дикий протяжный гул. Конечности перестали слушаться, язык провалился в глотку. Конец настал быстрее, чем хотелось.
Темнейшая пустота. Мимо несутся звёзды. Миллионы и миллиарды голосов одновременно неразборчиво отдаются звоном колокола. Нет боли. Нет сожалей, переживаний. Ничего нет. Только мрак, пустота и звёзды. Звёзды везде… их всё больше… белый шум. И снова темнота. Пустоты и звёзд больше нет. Только темнота. Голоса.
– Что же не так, – этот голос был невероятно знакомым, даже родным, но Струна слышал его впервые, – Мы же решили проблему с объёмом информации, что могло пойти не так? – голос будто к кому-то обращался и в то же время ни к кому вовсе, – Может… нет, это мы учли, что же тогда…
Знакомый звук утих, и послышались приближающиеся шаги. Темнота начала сереть и в один момент достигла настолько светлый оттенок, что Струна решил открыть глаза. Яркий фонарь просверлил разум и заставил дёрнуть голову в сторону.
– Ух, какой резкий! Как самочувствие, дружище? – знакомый голос доносился из-под странного белого комбинезона с капюшоном и тёмным стеклом заместо лица.
Струна не стал отвечать, лишь лениво сел на кровать, в которой он, невесть как, оказался. Стоп! Его же убили. Да, точно, убили. На теле ни царапины. Больше десятка пуль не могли исчезнуть без следа, не учитывая того ущерба, который они должны были нанести организму. Да и это место вряд ли знакомо с безжалостной пустыней и разорительными лучами Квептры. Вопросов стало ещё больше, чем раньше.
– Струна, ты как? Помнишь что-нибудь? – капюшон и стекло ушли с головы.
Короткие светлые волосы прилипли к голове. Колоски пшеницы только-только начали прорастать на усах и подбородке. Сверкающие карие глаза отдавали теплотой. Струна не мог вспомнить старого знакомого, возможно, даже друга. А, может, и врага.