Москва начала влюблять в себя, как, наверное, делала это с тысячами и сотнями тысяч осевших в ней до меня. И если раньше я уезжал на выходные к родителям с радостью, то сейчас, скорее, ощущал с каждой поездкой легкую грустинку.
Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Сокольники». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи.
И тут я увидел ее, входящую – парящую, левитирующую? – в вагон. Черные струящиеся по плечам длинные локоны ее пышных волос задорно контрастировали со светлой курткой, белыми облегающими джинсами и белыми же кроссовками. Походка ее казалась порханием бабочки, и было в ней самой что-то такое неземное и даже волшебное, – с легкой улыбкой она нежно впорхнула в вагон, аккуратно протиснулась к поручням, мимолетным движением выхватила из покоившейся на предплечье бежевой дамской сумочки книгу в мягком переплете и углубилась в чтение.
Двери закрылись, и поезд тронулся в путь. А я самым, пожалуй, бесстыдным образом вперился в нее взглядом, не в силах отвести глаза в сторону. Ее умиротворяющая улыбка, большие голубые глаза, женственные руки с длинными изящными пальчиками – все в ней казалось мне удивительно нереальным. Несколько раз мы встречались взглядами, когда она ловким движением перелистывала очередную страницу, отводя на этот краткий миг взор от книги, – я тут же прятал глаза, отворачивал голову в сторону и неизменно краснел – конечно же, она не могла этого не замечать. Но легкая улыбка продолжала освещать ее лицо, и во взгляде не появлялось мрачных намеков на утомившуюся от надоедливых ухажеров леди.
Так мы и ехали дальше: прекрасная она и одурманенный я, окончательно и бесповоротно потерявший голову. Время для меня замедлилось, все вокруг предстало словно бы размытым, расфокусированным; я видел лишь ее, а когда закрывал глаза, ее абрис неизбежно являлся мне во всей красе. Она с упоением поглощала страницу за страницей «Замка» Франца Кафки, а я в состоянии натуральной экзальтации наслаждался ее непередаваемой притягательностью.
Когда по громкой связи объявили о прибытии на станцию «Охотный ряд», я вывалился из охвативших меня грез в реальность – и то лишь потому, что она в этот момент повернулась, взметнув волну манящих волос, и направилась в сторону открывшейся двери, попутно уверенным движением убирая книгу в сумочку. Только тогда я осознал, что давно проехал свою станцию, и в последний момент кинулся к выходу, проталкиваясь сквозь нахлынувших пассажиров, резко недовольных моим встречным движением. С трудом прорвавшись наружу, я остановился и перевел дух. Чтобы успеть на «Сапсан» до Питера, мне нужно срочно садиться в обратном направлении. Но я стоял как вкопанный, и пытался разглядеть