— О, как ты сейчас всем нам боевой дух поднял! — не удержался Мигель.
— А ну цыц! Если хаблы прорвутся на крыши фургонов, запомните: надо отступить к тем фургонам у стены и занять позиции на крыше! Все слышали? — Дан дождался ответов со всех сторон и только потом продолжил. — Мы встанем у стены и продолжим бой! Как только мы перестанем стрелять, хаблы полезут в щели между фургонами. Там их и ждите. Те единицы, которые через фургоны перемахнут — станут добычей воллов! Всё ясно?
И, снова дождавшись нестройного хора голосов, сообщавшего, что всё ясно, Дан закончил:
— Если я заору: «Отступаем!», тогда все уходим на внутренние фургоны! И помните: хаблы вас всего лишь сожрут! А к григио лучше не попадаться! Если у кого-то ещё шумит в голове, глотните виски! Только помните: от виски тоже может шуметь в голове!
Передышка вышла недолгой. Едва Дан успел — после своей зажигательной и откровенно деморализующей речи — укрыться за мешками с песком, как с улицы донёсся многоголосый вой. А потом и сами аборигены высыпали на улицу, ведущую в центр, кидаясь на баррикады. Вот только в этот раз двигались они куда как более организованно…
Кто-то из защитников попытался по ним стрелять, но людоеды укрывались за завалами из тел и мешков, а потом и вовсе начали растаскивать телеги. И только когда в баррикаде появился достаточно широкий проход, хаблы кинулись в стремительную атаку на площадь. Рявкнула пушка, посылая во врага картечь, выстрелили первые ружья и револьверы, донеслись звуки пальбы со стороны улиц, уходивших с площади…
Бой начался.
Первые ряды хаблов легли, так и не добравшись до людей. Вторые продвинулись уже чуть дальше… Частые выстрелы защитников слились в сплошной грохот, повисший над площадью. Если бы аборигены просто хотели жрать, бой был бы уже выигран — не выдержали бы они такого огня и ушли за более сговорчивой добычей. Но там, где-то за их спинами, был григио. И даже, возможно, не один. А значит, атака только начиналась…
И всё же плотная стрельба приносила свои плоды. Группы людоедов смешались, организация начала прихрамывать, и продвижение врага немного замедлилось. Дан стрелял, как заведённый, стараясь уловить то самое движение, на которое должен был сориентироваться именно он. Наконец, среди серых тел мелькнул красноватый силуэт, и ускоренная специями рука молодого касадора дёрнула ствол винтовки, выпуская пулю.
Рёв, которым ответили нападавшие, и сам по себе можно было считать звуковым оружием… Однако всё самое худшее обрушилось не на уши, а на мозги защитников. Боль потери, страх смерти, ненависть к людям — всё это сплелось в единый клубок чужих ощущений, хлынувший на неподготовленный человеческий разум.