Вадим устало кивнул и пошел вслед за Марком Анатольевичем. Поднявшись на этаж, доктор распорядился выдать Захарову халат и две пары бахил. Вадим, нацепив сразу обе пары на ноги и накинув халат, с трепетом вошёл в палату к девушке. От увиденного на глаза этого сильного, уверенного в себе, повидавшего многое в своей жизни мужчины появились слезы. Смахнув их рукой, Вадим шагнул к Лене и аккуратно погладил ее по руке.
– Вадим Николаевич, – Захаров не сразу заметил молодую женщину, находящуюся рядом с Леной и что-то поправляющую в капельнице. – Мы убрали остатки плода…
– Плода? – возмущенно переспросил он.
– Да, – невозмутимо продолжила она. Доктору было не привыкать к такой реакции людей, потерявших еще не рождённых детей, но, если они, врачи, начнут каждого пропускать через себя, от них самих не останется ничего. Поэтому еще учась в ординатуре, Марина Степановна уяснила, чтобы было легче, относится к таким случаям именно так, дабы не сойти с ума. – Все прошло отлично, но все ли вычищено пока не можем сказать. Сделаем узи через день-два, будет точно понятно. Девочка можно сказать отделалась легко, – предупредив возмущение Вадима, врач продолжила, – с такими побоями, она вышла с наименьшими потерями. У вас еще будут дети. – Она посмотрела на Костикова и обратилась уже к нему. – Я пойду, Марк Анатольевич.
– Да, спасибо, Марина Степановна.
Женщина вышла, а Вадим, не отрывая смотрела на Лену, поглаживая ее по руке.
– Вадим, – тихо произнес Костиков, – Марина Степановна права, твоя невеста действительно легко отделалась. У нее нет ни одного перелома, только сильные ушибы, органы относительно целы, вмешательства не надо, будет долгий процесс восстановления, организм крепкий, молодой, она справится.
– А почему она назвала ребенка “плод”? – зачем-то спросил Захаров.
– Потому что мы обезличиваем вашу боль, чтобы не пропускать ее через себя и иметь трезвый рассудок. Марина Степановна сейчас пойдет к следующей, а потом еще и еще, Вадим, и, если она будет переживать за каждую, к концу смены ее можно будет саму выносить. – Вадим молчал. Доктор вздохнул и продолжил. – Вадим мне тоже надо идти. Просто говори с ней. Это тоже помогает
Костиков вышел, и Вадим остался один на один с девушкой, которую он любил больше жизни и которую чуть не потерял.
– Лен, очнись, пожалуйста, – прошептал он. – Прости меня, малыш, что я тебя не уберег. Прости, что сомневался в тебе. Ты только оставайся здесь, не уходи туда. Я так тебя люблю, мне главное, чтобы ты жила, остальное не важно.
Вадим говорил и говорил, слова сами приходили к нему в голову. Он рассказал ей о своем плане, о том, что всегда смотрел на нее, она ему всегда нравилась и прочее, передавая ей все свое самое сокровенное.