Обнимал Гордон Лю, ласкал ушки слегка заострённые, гладил по мягким волосам. Жалел её за свой несносный характер. Привыкал к ней под плач и утешение жены его, что в башне сидела закрытой и никого не желала видеть.
Почти неделю пробыла Лю в замке Гордона. Ощущала себя чужой: ела руками, не любила носить тяжёлые платья дам, скакала в платье ночном, румянец вызывая у слуг. Босыми ножками шаркала по камню. Разглядывала гобелены, картины, сносила высокомерие Эмеральды, ходящая горделиво и показывающее каждым движением превосходство.
– Не любишь ты никого, на самом деле. Сама ведь плакала, когда венчалась с ним, а теперь жить не можешь без него? – закричала Лю, когда кинулась баба в ноги лисицы. – Теперь же он мой, а ты не хочешь его отдать.
– Он не твой!
– Он мой. Он сам мне это сказал.
– Ты не его круга. Ты всего лишь оборотень.
– Я не хуже тебя. Да, я не понимаю этих знаков, – показывала на книги Лю, – но это не лишает меня достоинств и причин, чтобы любить. Если ты любишь его – пожелай ему счастье со мной и счастье своё найди сама.
– Не оставляй деток без отца! Прошу!
– А я не оставляю! Я не тюрьма и не закон, но дом теперь ему Восток, а замок – домик гостевой, – сверкнула синими глазищами хранительница и выбежала из библиотеки. С детьми столкнулась Гордона и увидела в них маленьких лисят. Как он могла оставить деток, когда сама была лишена и матери, и отца?
Вновь муку ощутила Лю Ма. Бросилась на грудь к Гордону и заголосила:
– Жестока ли я? Отрываю ли детей от тебя?
А Гордон лишь голову склонил. Упала на колени Лю Ма и заплакала горько.
– Не лучше людей я. Жадна я!
– Тогда что делать мне? У меня уже есть семья, но я люблю тебя. Покинуть Восток не смею, но часть моя большая и людям отдана. Получается, жить мне на границе людей и нелюдей, Лю Ма, коль велит судьба. Возможно, в этом предназначение моё? Стать мостом между мирами?
Возможно, Бог или Природа со Вселенной жаждали примерить два мира разных. Возможно, всё было дело случая, кто знал? Да только легче не становилось. Сидела Лю Ма перед Гордонам, слушала зовы матери его, сама темнела. Больно было сердце её. Уже готовилась оставить любимого. И умирала от мысли этой.
– Слышала я, что на базарах вещи нелюдей встречаются, – говорила старуха, понимая сына и двух невесток. Не могла она сына поделить на две половины, прогнать спасительницу не смела. Покорила её беловолосая лисица, на дьявола была не похожа. А как превращалась в лесное божество, так вообще затмевала всех. – Постройте деревню общую и замок заложите. Так не покинет лес Гордон, но сможет детей видеть своих, а они – его, а люди станут привыкать к нелюдям. И, возможно, не пойдут более огнём и мечом рубить вас.