Баб из темниц вытащили. Обласкали они и деток графа, и графиню, с осторожностью побрели к спасительнице. Зарделись так, увидев голую девицу, принялись возмущённо шептать за разврат, а Лю только и приходилось скалиться. Вела себя как напуганный, загнанный в угол зверёк.
– Лю, посмотри на меня, – взял в ладони лицо напуганной лисицы. – Никто тебя тут не обидит, а если посмеет, – обратился уже ко всему двору, – от моих рук падёт. Отдохни немножко в покоях, а я должен к матери подняться.
– Они злые.
– Они напуганы, как и ты. Доверься мне.
И позволила Лю набросить на себя ткань, скрывающую наготу, отвести себя в покои гостевые. Оказалась в комнате тёмной, лишь редкие узкие окна свет даровали. Душили её камни многочисленные, но согласилась она потерпеть немножко. Забралась на мягкие перины она, свернулась и уснула. Много сил потратила, чтобы гром и молнии вызвать.
.
.
Мать сына целовала. Дети обнимали отца. Жена стояла поодаль и не могла ничего сказать.
– Я должен кое-что сказать, – начал Гордон и принялся говорить о дне, когда его столкнули, как он выжил, кто ему помог, кого он полюбил всем сердцем. Смотрел на Эмиральду, терявшую надежду, на мать возмущённую.
– Побойся бога, – вспылила мать. – Спасла она, одарил бы. Но ты женат! Хочет быть с тобой? Любовницей сделай.
– Меня женили без меня, когда мне стукнуло пятнадцатая зима, матушка. Я был примерным мужем и отцом, и сыном своего отца, но я мёртв уже. Король об этом знает. Мир камням, графств не мой уже – нашёл себя на Востоке и там останусь жить.
– Гордон! – воскликнула Эмиральда и зарыдала во всю мощь.
– Я вернулся вас спасти и посмотреть, как жить вы будете без меня. Но это не значит, что после брошу вас, – трепал головку младших сынков своих и дочерей. – Моё место займёт Артур. Детям я наследство раздам. Эмиральда будет вдовой, а потому свободной станет – младших братьев больше нет у меня. Ты можешь выйти замуж, в монастырь уйти или остаться здесь – детей растить и нянчить внуков. Это – дом твой.
Надвигалась ночь. Тела убитых на полях тащили крестьяне на тележках. В стойле пил и ел конь с золотыми копытами. Приходили в себя домашние, привыкали к выбору хозяину, пойти против него не смели. Ожидал Гордон старших сыновей, чтобы волю свою сказать последнюю. Приказал слугам собирать вещи, от рубашек до кубков, чтобы быт в лесу устроить по его привычкам. Отпевал священник мертвецов, придавая на суд Господу. Оплакивала мать сына нерадивого, целуя в лоб его. А небо чёрное светлело, корабли облачные сходили с графства, открывая звёзды далёкие и светила ночные.