Под сломанным крестом
На фоне ярко-алом
Мой прояснился взор,
Внимая облакам…
И маленький мой сын
В сознании усталом
Улыбкою своей
Прильнул к моим устам…
* * *
Снег. Сумерки. Лязг металла,
Винтовка взята в прицел.
– Огонь! – и пуля попала
В намеченную мною цель.
Попадали, вздрогнув, люди
Вдоль серой кирпичной стены,
Оставив на ней своих судеб
Стекающие следы.
А мы развернёмся направо
И двинемся по одному.
Безликие чёрные тени
За нами по снегу скользнут.
В казарму заходим устало,
Шагая ружьё за ружьём.
Война и убитых немало,
Но как с этим жить потом?
ВЕРА
«… Вы прошли пол-России,
Несомненно, Москва скоро будет ваша,
Потому что нет в мире мощнее силы,
Чем германский народ, сражающийся так отважно!
Верю в тебя, мой солдат.
Преданная тебе всем сердцем, Грета». –
Такое письмо было два года назад,
Я храню его строки подобно словам Завета.
За окошком мелькают деревьев сплошные ряды,
Словно роты, стоящие ровным, недвижимым строем.
Я же все эти годы думал о том, как ты
Ждёшь и веришь, что скоро я вновь буду рядом с тобою.
Твоя преданность мне – это тот же солдатский долг,
Что со мной разделяла ты всё это трудное время,
Лишь она помогла продержаться, когда наш пехотный полк
Под огнём артиллерии нёс, отступая, большие потери.
Но я жив, покидая обитель сожжённых теней,
Полукромкою зданий стоящих над взрытой землёю,
Что взирают безмолвно сквозь морок холодных ночей,
Под разливом луны не найдя и не зная покоя.
Я взглянул за окошко, и сумрачный вкрадчивый страх
Подмигнул мне, мелькнув в поглощающем небо зное:
Он проник в мой вагон, притаившись в его стенах,
Он преследует поезд, катясь в бездне неба луною.
Вместе с этой тревогой, усталый, вернулся домой,
И во власти её заливается сердце безмерно:
«Гретхен здесь больше нет, у неё давно есть другой,
И они уже месяц как вместе находятся в Берне».
И как будто по небу разносится гулкий раскат:
«Как же так получилось, что в доме родном предали?
Оттого ли, что я – это лишь побеждённый солдат?
Оттого ли, что просто меня здесь так долго не было?»
ЗАКСЕНХАУЗЕН
Моя вселенная в хаосе
Я потерян
Пространства много
Не знаю, куда преломиться
Я видел тебя в Заксенхаузен –
Лучше такого не видеть
Я, помню, тогда подумал
Как же это возможно
Для чего жизнь превращать в такое
Вместо того, чтобы просто спокойно жить
И что же за время я выбрал
Чтобы в него погрузиться?
Помню, что было дальше:
Россия – повсюду грязь и свиные рыла
Готовые из-за любой наживы
Чужими чувствами пренебречь
Да и своими
Отсутствующими у них с детства
И я вспомнил Заксенхаузен
И как потом говорили о гуманизме
И как это странно, что не нашлось места
Ни в Заксенхаузен