Из синдиков – в Божью невесту. В послушное человекообразное существо – рабыню Синдиката. Но пастырь не мог предложить другого варианта. В Божьем промысле женщины оставались на последних ролях. Наследие проклятой Ахамот. Афродита стала вырываться, вопя на весь паровоз. Затем она попробовала укусить блондина за лицо, а когда не получилось – плюнула.
– Будьте прокляты! – орала она. – Будьте прокляты! Прокляты! Вы умрете, когда я освобожусь! Будьте прокляты вместе со своим Суровым Богом!!! – последнее было оскорблением всего, на чем держался Синдикат, и это нельзя было игнорировать.
Священник огорченно уставился на энцефалограмму – неужели остается только этот выход? Буревестник сказал, что придется, если она сойдет с ума. На панели ожил телеком.
– Зенон, пастырь Дионис у тебя? – раздался четкий мелодичный голос Стикса.
– Да, священный приор, – ответил громила-медбрат.
– Пусть пройдет в первый вагон. Мы задержали выродка, он шпионил за нами, и повредил дрон.
Дионис кивнул медбрату и поспешил покинуть вагон, пугающий его похлестче пекла. Пастырь совершенно не подозревал, что наклонившись к Афродите, он кое-чего лишился. Иногда сумасшествие становится прекрасным прикрытием для ужасных проступков.
****
Казарма была отвратительным местом. Всю ночь я не сомкнул глаз от храпа и пердежа солдафонов. В сортире были похожие звуки, совмещенные с мерзкими запахами. Душевая выглядела так, словно в нее влетел слон и перебил всю плитку. Везде мерзко и противно. Честно говоря, я задолбался мыть руки. И хоть бы кто поддержал меня – ни одного единомышленника!
Наоборот, меня оборжали, когда я с тряпочкой и тазиком заходился дезинфицировать железную кровать, тумбочку и причитающуюся часть стены. Чертовы засранцы.
А, забыл – по соседству спит здоровенный толстый детина. Как только все захрапели – но не он, и не я – здоровяк засопел, двигая рукой под одеялом.
– Сука, прекрати фапать рядом со мной! – не удержался я. – Иди в парашу.
Детина заворочался, а затем приподнялся на постели.
– Ты меня не сучи, а то хребет проломлю, – просопел он.
– Не проломлю, а переломаю, – не унимался я. – А проломить можно череп.
– Слышь, шибко умный – заткнись, – огрызнулся толстяк. – А то утром проснешься в вафлях.
Я прекратил глупую перепалку и вышел – победить тут не удастся, а жирный имбецил вполне может привести свою угрозу к исполнению. Я плохо ладил с людьми. Ничего, я с ним еще поквитаюсь, – думал я, закуривая после опрокинутой соточки боярышника. Работа в Логосе помогает с алкоголем.
****
День обещал быть теплым, что конечно, не должно удивлять – все-таки 19 апреля на дворе – но, если бы вы знали, какими холодными были последние годы, то поняли бы – весна 28 года стала особенной в плане тепла. Просто-напросто, оно (тепло) внезапно вернулось, изгнав могильный холод, накрывший планету вскоре после Вспышки.