Он выглядит таким уязвимым сейчас. Смотрит на меня и молчит. Нет, я не буду в это бить, хотя…
А почему собственно я не буду?
– Дим, я ведь выхожу замуж, понимаешь? – ровно произношу и легонько давлю на его плечи, заставляя разжать руки.
– Да, – спокойно откликается Варламов, – я сразу заметил кольцо. Еще в лифте.
Нет, стоя слушать это невозможно и разбираться, стоя посреди ресторанного танцпола – тоже такая себе идея. Организовывать гостям заведения живую мелодраму в мои планы не входит. Возвращаюсь к столику. Варламов не отстает. Но у меня есть время подумать.
Вот оно как. Заметил? И вот это все, все это пижонство с ношением на руках, разводом на спор, танцем этим – это все просто его спланированный маневр, чтобы подвести вот к этому? Молодец, Варламов, давно ты меня так не разочаровывал.
Нет, он меня хорошо знает.
Он знает меня – которая всегда после приступов клаустрофобии, редких, но очень острых, отходила эмоционально даже не по одному часу. И теряла во всем – в циничности, в бдительности, даже просто во внутренней силе. Разумеется, я повелась, расслабилась, поддалась его напору.
И нет ничего удивительного в этой массированной атаке по моим слабым точкам.
– И, заметив, ты решил провернуть все это? – уточняю, опускаясь на стул.
– Да, – Варламов пожимает плечами. И все объяснение. Волшебно. Как всегда.
– На кой черт? – говорю я медленно-медленно, очень старательно подбирая цензурные аналоги всем лезущим на мой язык словам.
– На тот, что я тебя никому не отдам, – невозмутимо сообщает Варламов, делая глоток из своей чашки кофе. А я себе чуть язык не прикусываю, опешив от такой наглости.
– Мне кажется, ты что-то попутал, – раздраженно сообщаю я. – Я не твоя собственность, Варламов, мы с тобой в разводе, я для тебя скучная, ты забыл?
– Не переживай, Поль. Все, что касается моих косяков, я помню прекрасно. И отвечу обязательно, как только ты ко мне вернешься.
У него удивительная способность – отбалтываться до последнего. Вот сейчас он пьет свой кофе, бесит меня своей зашкаливающей самоуверенностью, с которой на меня смотрит. Будто я ему уже уступила, будто как одна из его молоденьких длинноногих куриц – уже сижу у него на коленях или вишу на шее.
И нет, я не буду с ним разговаривать! Бесполезно. Тем более, что этой его наглостью я ошарашена настолько, что чувствую себя рыбой, выброшенной на берег и жадно хватающей воздух.
Просто хватаю со стула сумку и делаю самое разумное, что могу. Ухожу, швырнув на стол тысячную купюру для оплаты своей части обеда. И пусть там будут некислые такие чаевые, не особо заслуженные официантом, но разбираться у меня времени нет. И желания продолжать общение с Варламовым тоже в наличии не имеется.