– Нет, – вздохнула я, – это с моего разрешения. Да что теперь говорить. Сейчас нужно спасать то, что еще можно спасти. Мне надо как можно скорее отсюда выбраться, пока я снова не заболела. Одна только просьба, сделайте так, чтобы эта жилплощадь была не продаваемая и чтобы сюда он никого не мог зарегистрировать. Пусть хотя бы квартира достанется детям, внукам.
Адвокат покачал головой:
– Вот уж не думал, что у вас все так сложно и даже запущено. Хорошо, я дам распоряжение. Мне предстоит с ним серьезный разговор, но прежде нужно сделать экспертизу вашей подписи, – глаза его стали жесткими, ледяными. – Моя ошибка, надо было мне поговорить с вами, когда почувствовал неладное.
Видимо, Яков Семенович смог найти нужные слова или показал ему экспертизу поддельной подписи, потому что через неделю Капулька удивленно сообщила мне, что папа хочет купить мне квартиру.
– Капуля, мы потом поговорим обо всем, я тебе объясню свое решение. Мне не нужны шикарные хоромы, только ты проследи, чтобы не развалюха какая-нибудь была, я-то знаю вашего отца.
Оказывается, не зря я опасалась. Через две недели услышала возмущенный голосок дочки. Они были в соседней комнате и все было хорошо слышно.
– Папа, у тебя совсем нет совести, мама оставляет тебе шестикомнатную квартиру, а ты ей предлагаешь бомжатник, который даже ремонт не спасет.
– А зачем ей лучше, все равно будет лежать и в потолок смотреть. У меня нет денег на хорошую квартиру.
– Ладно, – спокойно, но твердо сказала Капитолина, – раз у тебя нет денег, тогда делим эту квартиру. Риелтор сказала, что каждому можно подобрать по хорошей двухкомнатной, без доплаты.
Капулька в дедушку пошла – сильная по характеру, решительная, бескомпромиссная, не то, что ее мать – клуша.
"У него нет денег, – кипело у меня внутри. – Дочь, свою выгодно продал, трехкомнатную квартиру получил, выплатили хорошую сумму денег, подарили офис. Есть еще родительская квартира. И все ему мало".
Впрочем, дело тут не в жадности, а как сказала моя юная дочь – в полном отсутствии совести. Жизнь для него это шахматная партия. Его голова настроена на то, как бы кого объегорить и почувствовать свою силу, посмеяться над людской наивностью и доверчивостью.
Почему я не хотела, чтобы он пока не знал о моем выздоровлении? Мне казалось, что проникнувшись сочувствием к моему положению, он будет более сговорчивым, покладистым и бракоразводный процесс пройдет гладко, спокойно, мирно. Ведь прошу-то я у него самую малость. Но и тут я ошиблась.
Я часто задумываюсь: а может ли человек быть счастливым без сопереживания, сострадания и сочувствия к другим, пусть даже посторонним людям?