Поднявшись по крутой лестнице, мы вышли на большую террасу. Лейла с восторгом смотрела на старое каменное здание.
— Как здесь красиво, правда? — сказала она и, не дождавшись моего ответа, продолжила: — Если не брать в расчет султанские резиденции, то это единственный уцелевший во всем Стамбуле дворец. — Потом очень тихо, будто открывая мне великую тайну, добавила: — Знаете, ведь Ибрагим-паша был зятем султана Сулеймана. Но ни этот факт, ни дружба с падишахом не уберегли его от гибели. Интриги и подстрекательство любимой женщины Сулеймана — Хюррем-султан[27] — сделали свое дело: Ибрагима-пашу казнили. Задушили по личному приказу повелителя.
Я попытался поставить себя на место великого визиря и представить те ужас и отчаяние, которые он испытал, пока его вели на казнь по приказу лучшего друга. Был ли он предан султану в тот момент? Или, прощаясь с жизнью, испытывал огромное сожаление: все его усилия, как и жизнь, оказались напрасны…
— Сюда, Невзат-бей, — сказала Лейла, показывая на не слишком высокую и довольно широкую лестницу. — Нам надо подняться наверх.
Поднявшись, мы оказались на террасе, откуда открывался вид на площадь Султанахмет. Сквозь пышные ветви акаций за высокой сосной виднелся обелиск Феодосия. Справа — обелиск Константина и Змеиная колонна. Три монумента — наследие римской цивилизации — стояли подобно священным стражам времени, молча ожидая, когда на площадь и город окончательно опустится ночь.
Молодой человек из кафетерия заметил, что мы ищем место, чтобы присесть, и поспешил к нам.
— Добро пожаловать, Лейла-ханым.
— Привет, Рашид, — поздоровалась она, глядя на пустые столики. — Никого нет. Вы уже закрылись?
— Нет-нет, присаживайтесь, прошу вас…
Лейла выбрала себе место, с которого была видна площадь, я сел напротив нее и положил на стол сумку.
Рашид вежливо спросил, что мы будем пить. Мы оба заказали чай. Кажется, бедняга расстроился.
— Лейла-ханым, чай не очень свежий. Как насчет турецкого кофе?
Мы с Лейлой переглянулись и согласились.
— Я знаю, какой кофе любит Лейла-ханым. А вы какой предпочитаете? — обратился Рашид ко мне.
— Добавьте немного сахара.
Рашид направился на кухню, а Лейла разглядывала площадь Султанахмет, над которой уже сгустилась ночная мгла.
— Я очень люблю это место, — сказала она с детской непосредственностью. Когда она перевела на меня взгляд, я заметил блеск в ее глазах. — Эта площадь была свидетелем жизни города на протяжении двух тысяч лет. Видела десятки царей, императоров и султанов… Победы мирового масштаба… Грабежи, мародерство, безудержное веселье, триумфальные пиршества. Восстания, эпидемии, землетрясения и засухи, сотрясавшие империи и правителей… Площадь видела все, что когда-либо происходило с этим городом. — Ее голос стал тихим и благоговейным. — Но только взгляните, как она упивается этой необъятной тишиной. Как будто, как и раньше, тихонечко записывает все происходящее в твердыню памяти своей брусчатки, камня, дерева и железа.