— И что думает по этому поводу Сезаи? Он верит тому, что рассказал Омер?
Али отрицательно замотал головой.
— Не верит, конечно… Он думает, что Омер лжет. Вот почему мы продолжили копаться в его деле. Проверили семью. Тут нам повезло, потому что в итоге мы добрались до фургона-рефрижератора, который описали сторожа. Но, на минуточку, он нам уже встречался.
Похоже, Али было недостаточно сбить с толку ночных сторожей. Теперь он делал все возможное, чтобы запутать меня.
— Как это? Ты хочешь сказать, я тоже его видел?
— Да.
— Но где?
Для Али это было предельно очевидно:
— Перед мясной лавкой «Халис Касап».
Я не имел ни малейшего понятия, о чем он говорит.
— Что еще за «Халис Касап»?
— Мясная лавка, принадлежит семье Омера… Вспоминайте, магазинчик на первом этаже в доме Мукаддера Кынаджи… Мы еще собирались припарковаться прямо перед ним, но нас опередил белый фургон…
Точно. Я вспомнил молодого парня — водителя фургона: он был в широких шароварах, на голове тюрбан.
— Значит, это был магазин Омера?
Самодовольство моего напарника любого бы вывело из себя.
— И не только этот, — сказал он с улыбочкой на лице. — У них есть еще пять лавок: в Ускюдаре, Бейкозе, Эйюпе, районах Авджылар и Султангази. Все они из Эрзинджана… То есть родом из Эрзинджана был их отец Абдуллах-эфенди. Омер и четверо его братьев родились здесь. И вот когда Всевышний — точнее, тарикат, членом которого был Абдуллах, — повелел ему действовать, мясник из Эрзинджана приехал сюда и пооткрывал пять мясных лавок… Сколько сыновей — столько и лавок. Полагаю, каждому достанется по лавке.
Меня сейчас больше интересовал не отец, а сын.
— Значит, Омер тоже мясник?
— Да, но работает только в свободное от учебы время. Он самый младший, при этом самый умный из братьев — единственный, кто смог пробиться в университет. Пока учился в лицее, во время каникул помогал отцу в лавке. Как раз в той, что находится в доме Мукаддера Кынаджи. Так он и познакомился с Эфсун. И поскольку оба были подвинуты на исламе…
Я представил высокого худого Омера и его вызывающее выражение лица… Вспомнил, о чем нам говорила Зейнеп: на горле жертв был всего один порез. «Убийца рассекал горло так, будто приносил в жертву какое-то животное. Такие разрезы можно сделать инструментом посерьезнее. Чем-то крупным. Другими словами, очень острым ножом…»
А если еще вспомнить и о сомнительной поездке Омера в Афганистан, то он еще как попадает под подозрение. Учится на медика, работает мясником… Его подозревали в убийстве, похожем на те, с какими столкнулись мы. Однако налицо была небольшая проблема: у Омера не было никакого существенного повода для убийств. Да, он не очень-то ладил с будущим тестем, и Эфсун, похоже, недолюбливала отца, но было как-то нелогично убивать старика только из-за этого. Представим, что ненависть Эфсун к отцу настолько сильна, что Омер поддался на ее уговоры и убил его, — но как тогда быть с двумя другими жертвами: археологом Недждетом Денизэлем и журналистом Шаданом Дуруджой? Зачем ему их убивать? Да еще и таким способом, а потом тащить их к историческим памятникам и вкладывать в руки старинные монеты?