Я хорошо знал этот район: в детстве мы часто приходили сюда играть в футбол. Тогда здесь был цыганский квартал — меньше домов, магазинчиков и людей, чем сейчас. Мрачный вид Малого Влахернского дворца, тюрьма Анемас, скрытый под землей мраморный источник Пояса Пресвятой Богородицы, окружающие все это стены. А прямо у стен — могилы сподвижников пророка Мухаммеда. После того как мама вдобавок к этим чудесам рассказала мне знаменитую легенду про алмаз Кашикчи[40] (бедняк нашел его в куче мусора и обменял у ложечника на три ложки), Эгрикапы в моем детском воображении превратился в какой-то волшебный район, где мы могли пережить любые доступные нашей фантазии приключения.
Раньше нас было трое: Демир, Йекта и я… Время от времени и Хандан прибегала сюда с нами. Никогда не забуду, как однажды Демир заблудился в извилистых коридорах тюрьмы Анемас. А ведь мы столько раз предупреждали его — не ходи туда. Но наш упрямый дружочек решил, видимо, продемонстрировать свое бесстрашие. Думаю, он тягался со мной. Йекта, который был самым физически слабым из нас троих, всегда правильно себя оценивал и никогда не выскакивал вперед. Борьба, бесстрашие — кто сильнее… Все это больше волновало нас с Демиром. И должен признать, чаще победителем в наших состязаниях становился Демир… Потому что он был смелее, крепче меня и хладнокровнее. В тот день, когда он потерялся в переходах тюрьмы Анемас, мы чуть не померли от страха. Никогда не забуду: мы были во дворе мечети Иваза-эфенди. Спорили, спускаться в подземелье или нет. И вдруг Демир пропал — только что мы его видели на лестнице, ведущей вниз, и вот… К чему лгать, я не поверил, что он сделает это. Подумал: отсидится немного у входа в темницу и вернется обратно. Но он не вернулся. Полчаса, час, полтора — Демира нигде не было. Хандан плакала, Йекта паниковал, я уже собирался, закрыв глаза, броситься в подземелье, но тут наш храбрец вдруг вышел из темноты — как будто ничего и не случилось. В тот момент — с какой-то ржавой железкой в руке — он был похож на полководца, одержавшего славную победу…
— Я нашел меч византийского императора, — улыбнувшись, сказал он. — Выкопал его из недр земли, ребята…
Конечно, это был вовсе не меч византийского императора, но все мы, включая меня, пришли в неописуемый восторг от его храбрости.
По мере того как мы не спеша ехали по этому до боли знакомому мне району, букет воспоминаний тихонько распускался у меня в памяти. Но вдруг голос Али оборвал этот поток:
— Приехали. Омер Экинли живет вон там…
Пятиэтажка, на которую показывал Али, прислонилась к древним стенам и странно возвышалась над местной хаотичной застройкой, как грубый пережиток прошлого. Мне отчего-то вспомнился дом Мукаддера Кынаджи в Чаршамбе. Оба здания, кажется, были построены одним и тем же бестолковым архитектором. Как ни прискорбно, Стамбул заполонили сотни тысяч безобразных домов: они были далеки от понятия красоты и эстетики, выглядели странными и какими-то недоделанными. Но сейчас надо было сосредоточиться не на этом уродливом сооружении, а на фургоне-рефрижераторе. Мы проехали вдоль здания, и я не заметил никакого фургона.