Я тут же напомнил ему слова пророка — властелина всех ученых мужей. Он ответил на это:
«Ты все верно говоришь, пророк — мир Ему — сказал, что мы не должны притеснять других, тогда и нас не будут притеснять. — После этого наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. — Я говорю то же самое, что и наш пророк — да благословит Его Аллах и да приветствует: мы не должны позволять, чтобы нас притесняли. Борьба с тиранией сама по себе не является тиранией».
Как только он сказал это, я напомнил ему тридцать второй аят суры «Трапеза». Там говорится: «Кто убил душу не за душу или не за порчу на земле, тот как будто бы убил людей всех. А кто оживил ее, тот как будто бы оживил людей всех». Услышав мои слова, он бросил на меня пренебрежительный взгляд.
«Твои знания скудны, брат. В аяте говорится совсем другое, — сказал он и начал читать стих по-арабски, а затем перевел на турецкий: — «По этой причине предписали Мы сынам Исраила: «Кто убил душу не за душу (не в отместку) другого человека и не за порчу на земле, тот как будто убил всех людей. А если кто-то спас жизнь, то это приравнивается к тому, что он спас всех людей. Приходили к ним Наши посланники с ясными знамениями. Потом многие из них после этого (по неведению) по земле излишествовали (в грехах)»».
Я был ошарашен, когда Максут сказал мне все это. Я не знал, являются ли его слова правдой или он пытается ввести меня в заблуждение. Он заметил, что я сомневаюсь, и велел идти домой и перечитать Священную книгу:
«Если не знаешь арабского, пойди и найди учителя, который знает, — он подтвердит мои слова. И раз уж мы заговорили о суре «Трапеза», там в следующем аяте говорится: «Действительно, воздаяние тех, которые воюют с Аллахом и Его посланником и стараются на земле вызвать нечестие, в том, что они будут убиты или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги накрест, или будут они изгнаны из земли. Это для них — позор в ближайшей жизни, а в последней для них — великое наказание»».
Я не знал этого аята и, что еще хуже, понял, что я полный профан в толковании Корана. Я решил не показывать этого. Пообещав ему еще раз прочитать Священную книгу, я поспешил домой и открыл турецкую версию Корана. Прочитал, и здесь черным по белому было написано все, что сказал Максут. Я был сбит с толку.
Когда мы снова встретились с Максутом в саду мечети султана Селима, я сказал ему, что он был прав. Он воспринял мои слова без какого-либо тщеславия и с величайшим смирением произнес:
«Прав не я, а Всевышний и его посланник — пророк Мухаммед. Все, что мы можем сделать, — стать их верными слугами».