Я вдруг заметил, что все остальные уже давно сидят, и только я по-прежнему стою рядом со столом. Пора выбираться из плена воспоминаний.
— Я как раз собирался разлить ракы, — сказал я и потянулся за графином. — Давайте мне ваши стаканы.
Пока я выставлял стаканы в ряд, Демир отвесил комплимент:
— Мезе выглядят изумительно. — Сегодня наш скромный друг превзошел самого себя. — Уж и не помню, когда мне в последний раз доводилось есть топик.
Хозяйке вечера пришлось вежливо предупредить нас:
— Вы на мезе не очень-то налегайте! Еще горячее будет. У нас потрясающая рыба, сегодняшний улов…
— Поскорее бы уже, — с улыбкой сказал Демир. — Кажется, с рыбой нам опять повезло. Как же мне это нравится!..
Я даже не стал спрашивать, сколько ракы им наливать. Мы втроем уже столько раз пили вместе, что я знал, сколько каждый из них выпьет. По саду поплыл знакомый запах аниса. Мы разбавили ракы водой, и только Евгения, как всегда, предпочитала пить неразбавленный. Она подняла стакан и осторожно потрясла им.
— Ну, за вас.
Демир отреагировал раньше нас:
— За тебя.
Йекта не повеселел, но подстроился под компанию.
— За дружбу, — объявил он. — За вечную дружбу.
Думаю, Евгения заметила грусть в голосе нашего поэта и тихо добавила, в надежде, что это как-то приободрит его:
— И за жизнь… Пусть она всегда улыбается нам!
Но вместо Йекты на ее слова отреагировал Демир. Он резко изменился в лице, веселье во взгляде улетучилось, появилась какая-то тоска. Он заговорил с видом человека, который давно смирился с поражением:
— За жизнь… За жизнь, которая будет продолжаться и после того, как все мы покинем этот мир…
Да что с ними случилось?
— За жизнь, — повторил я упрямым, но обнадеживающим голосом. — За жизнь, которую нужно ценить несмотря ни на что. За жизнь, которой мы будем сполна наслаждаться до того, как покинем этот мир.
Признаюсь, я немного переборщил. Но в итоге добился, чего хотел: первой прыснула Евгения, потом — Демир, следом за ним — Йекта. И вот уже мы расхохотались все вместе. И все вместе повторили:
— За жизнь.
Чокнувшись стаканами, отпили ракы. Даже Йекта, казалось, повеселел.
— Они всегда так, — сказал он Евгении, которая сидела по диагонали от него. Он по-прежнему держал стакан в руке. — И в молодости все время препирались, соревновались друг с другом. Просто два павлина… Постоянно влипали в какие-то истории, только чтобы показать, на что способен каждый из них.
— А ты? — спросила Евгения, раскладывая брынзу по тарелкам. — Ты не с ними разве был?
— А как же, — ответил за него я: мне хотелось избавить своего друга от плохого настроения. — Ты не смотри, что он такой щупленький. Он никогда не прощает обиду.