Стамбульский ребус (Умит) - страница 55

Он смотрел на широкий лоб божества, на глубоко посаженные глаза, орлиный нос и горделивые уста… В этой величественной фигуре он разглядел самого себя и, довольный, заулыбался.

Император смотрел вверх, на статую божества, возвышавшуюся над колонной. Это было не то божество, которое явилось императору близ Рима. Но божество с бесподобным голосом и телосложением. Пусть оно не источало свет, подобно Аполлону. Но его победы тоже были записаны на скрижали неба. Это был Бог, выгравировавший крест, несомый Иисусом Христом. Бог, поведавший Константину о близкой победе.

Бог, который, подобно римским правителям, забрал себе всю силу Рима, всю силу богов.

Константин смотрел на Бога, но видел не Аполлона, а собственную власть, свое господство над тремя континентами, четырьмя временами года и семью климатическими поясами. Уверенный в покровительстве и защите нового божества, он упивался своим владычеством над бескрайними окраинами еще не разделенной Римской империи.

— Единый Рим! — взревел император. — Единый Бог! Единый Император! — голос эхом разнесся над толпой, которая покачивалась за его спиной, будто колосья ржи в поле.

— Единый Рим! Единый Бог! Единый Император! — горланила толпа в ответ, и этот шум летел по площади и вверх, достигая каменных ушей божества.

Константин смотрел на Бога. Было одиннадцатое мая. Последний день празднеств, продолжавшихся сорок дней и сорок ночей. Это был день, когда изменивший историю человек должен был доказать всем, что он действительно сделал это. День, когда нужно было рассказать всем, и друзьям, и врагам, что Рим перестал быть Древним Римом. День рождения Нового Рима. День, когда Новый Рим наконец добрался до новой столицы. День, в который император Константин этой монументальной статуей возвестил всему миру о новой столице.

Труп лежал с восточной стороны колонны. Фонари не горели, но включенные фары автомашин — в одной из них подъехал Али, а в другой — сотрудники отдела досмотра места преступлений — освещали площадь. Свет, однако, был довольно тусклым, поэтому ребята Шефика, а вместе с ними и неутомимая Зейнеп, будто кладоискатели, шарили в полутьме с включенными фонариками в поисках хоть каких-то улик.

В тусклом свете фонаря я сразу принялся осматривать тело. Мужчина средних лет с редеющими волосами: осталось немного только на висках. Широкую полосу между вытянутым носом и верхней губой украшали светлые усы. Одет в темно-синий костюм, светло-голубую рубашку и коричневые кожаные ботинки. Шикарный прикид. Горло перерезано, как и у предыдущей жертвы. Пятна крови на воротнике пиджака и спереди на рубашке. Светлые глаза в темных глазницах прикованы к ночному небу, будто он увидел на нем что-то необычное. Уж не полумесяц ли, что, как казалось, следил за мной вчера на мысе Сарайбурну? Я перевел взгляд с трупа на небо и увидел мутно-желтое свечение среди россыпи звезд. Полумесяц, кажется, стал немного больше, но он по-прежнему выглядел печальным, как на незавершенной картине.