— Мы обнаружили монету в руке жертвы. Она была отчеканена в правление Константина, — сказала Зейнеп, возвращая мои мысли в настоящее, и протянула мне монету из пакета для улик. — Основателя Константинополя, — уточнила она. — На аверсе как раз изображен его портрет.
Я выудил из кармана очки, нацепил их и взял старинную монету. Да, так и есть — гордый профиль императора, а надпись Constanti на реверсе тем более не оставляла сомнений. Но… пусть я и обладал скромными познаниями в истории, все же помнил, что имя Константин носил не один император. Какой же это из них?..
Зейнеп, как всегда, была на шаг впереди меня. Словно прочитав мой вопрос, она уверенно произнесла:
— Константин Великий воздвиг эту колонну в триста тридцатом году, в честь новой столицы Римской империи, — она указала на колонну в темноте. — У нее интереснейшая история. Император велел доставить колонну из храма Аполлона в Риме. Ее высота тогда составляла пятьдесят семь метров. Чтобы привезти колонну, ее сначала разобрали, а потом погрузили на корабли и уже здесь, на месте, снова собрали. Но были и отличия — Константин повелел установить на вершине колонны золотую статую самого себя в образе Аполлона.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил я, удивившись.
Зейнеп заулыбалась — и, наверное, покраснела, но ночью не разглядеть.
— Там на табличке все написано, инспектор.
Вот, оказывается, как все просто. Мне только и оставалось, что развести руками и вернуться к осмотру тела.
Я тут же заметил деталь, ускользнувшую от меня чуть раньше: труп лежал в той же позе, что и Недждет Денизэль. Ноги слегка раздвинуты, руки закинуты назад, ладони соединены вместе, словно в молитве, запястья связаны нейлоновым шнуром.
— Узел не очень тугой, — сказала Зейнеп, потянув за конец шнура; он развязался мгновенно. — Помните, веревка на руках Денизэля тоже была не туго завязана. Если бы он при жизни немного напряг руки или слегка пошевелил ими, без труда мог бы освободиться. Конечно, если бы хотел… — Она вопросительно посмотрела на меня. — Не понимаю, инспектор, если преступники не ставили задачу обездвижить жертв, то зачем, спрашивается, связывать им руки?
Очень разумный вопрос, но я не мог на него ответить. Перевел взгляд на раскинутые в стороны ноги жертвы: точь-в-точь как хвостовик стрелы. Меня вдруг осенило:
— Это же стрела!
Зейнеп снова вопросительно посмотрела на меня, а я перешел к ногам жертвы и взглянул на тело с этой точки. Ага, так и есть. И показал Зейнеп на скрещенные руки, закинутые за голову.
— Смотри, руки — это наконечник… то есть убийцы положили его в позу стрелы!.