В Серебряном бору остановился на мостке над протокой со стороны Москвы-реки в Бездонное озеро. Тихий осенний солнечный полдень в середине недели. С палитры исчез кипенно-белый цвет распускающейся весны, зато в избытке жёлтый и багряный. Достал конфетку из кармана и после небольшой паузы кинул подальше от уток, для которых все мостки – места, где гуляющие бросают им съестное. Конфетка, шлёпнувшись о воду, осталась на поверхности. Её обёртка, скрученная и приплюснутая с обоих краёв кругленького карамельного тельца, образовала плоскости, которые, подобно крыльям, стали уверенно удерживать её на поверхности воды. Конфетка явно отказывалась тонуть. Ещё немного полюбовавшись природой, я ушёл – дела.
В какой-то телепередаче, вглядываясь под новым углом в революционные события октября 1917 года в Петрограде, отметили, что в самый разгар штурма Зимнего дворца в театрах продолжали идти спектакли. Зрители в антракте замечали отдалённую пальбу и спрашивали друг друга: что это?
1991 г. Август. Похоже. В институте, где я работал в это время, все приходили на работу без опоздания, разговоры – только о производстве и о семье, и никакой политики. Но друг друга не спрашивали: что это? Потом бесконечная трансляция балета «Лебединое озеро». Трясущиеся руки Янаева, зачитывающего манифест ГКЧП. Репортаж на ТВ от Белого дома. Несколько десятков молодых ребят соорудили некое подобие баррикады перед входом.
– Ничего не дают, телевидения не дают, – растерянный Ельцин обращался с бронемашины пехоты к толпе.
Бронетранспортёр, пытающийся пробиться через баррикаду из троллейбусов на выезде из тоннеля под Садовым кольцом прямо напротив американского посольства. Три случайных жертвы – и все, Советского Союза не стало, но мы все продолжали приходить на работу без опоздания.
1992 год. И началось. Курс доллара, стартовав со скромной высоты 30 рублей за доллар, быстро преодолел планку в 500 рублей к концу года. Скоро выяснилось, что это только разминка для рекордного взлёта.
Институтские заказчики, значительная часть которых оказалась после Беловежской пущи на территории независимых государств, перестали перечислять деньги. Почти весь год директор с замами перед каждым днем зарплаты объезжали банки, чтобы взять деньги в долг под любой процент. Цены в магазинах стали равняться на ползущий вверх курс доллара. В институте резко увеличили зарплату. Это преподносилось не как индексация инфляции, а как переаттестация, пройти которую достойны только лучшие.
К концу года силы у институтских начальников иссякли. Директор, заключив с какой-то американской фирмой договор на организацию малого предприятия «под крышей института» для производства контактных линз, уехал на деньги этой фирмы с внуком в Калифорнию за опытом. Опыт, конечно, был необходим. Институт 50 лет занимался приборостроением, и контактные линзы были делом новым. Но, как говорится, «Голод не тетка».