Сам же институт по примеру Союза развалился на несколько фирм с независимыми счётами. Наш отдел оказался слишком научным, чтобы частники стали вкладывать в нас деньги. Мы стали числиться сотрудниками без зарплаты со свободным графиком посещения. Все стало с ног на голову. 25-летний стаж работы, который ещё недавно был пропуском без очереди к профкомовскому распределителю, где выдавались квартиры, машины, дачные участки, дефицитные путевки в санатории, оказался обузой – труднее переучиться на то, за что могли заплатить деньги в условиях рыночной экономики.
1993 год. И поехали… В Турцию за товаром. Конечно, не все. Лауреаты с 25-летним стажем раздумывали. Заграничный паспорт оформлялся за три дня и без всяких анкет. Начальный капитал – 300 долларов, но в 93-м это было богатство. Где взять? В институте, в самом центре, между корпусами, рядом с цементной скульптурой, изображающей женщину, держащую в руках нечто среднее между моделью первого спутника и ядром расщепленного атома, образовался клуб-обменник, где бывалые мешочники/челночники делились опытом и могли даже дать в долг капиталистические денежные знаки. Статья УК о спекуляции валютой ещё не была отменена. Но кто в 93-м обращал внимание на законы? Революция. Свобода. Даже телепрограмма Невзорова «600 секунд» не очень пугала.
Наконец паспорт получен, деньги взяты в долг, лишняя сотня долларов, превышающая разрешённую к вывозу сумму, зашита в трусы. Готовы ехать в Стамбул, на Восток, но для нас, бывших невыездных, это сладкая неведомая заграница. Для нас это был Запад.
Где-там, высоко, над Киевским вокзалом проносились спутники, а инженеры, причастные к их созданию, уже в ранге челночников попивали чаек в вагоне. Поезд двигался, если смотреть оттуда сверху, по большой дуге, все больше отклоняясь на юг. Через Украину в Румынию, потом в Болгарию. В Болгарии пересадка на автобусы, и оттуда прямо на восток – в Стамбул. При подъезде к границе с Румынией разговор в вагоне только о том, стоит ли перепрятывать лишние сто, а у некоторых и двести долларов из интимных мест на теле в укромные места в вагоне. Например, в плафон купейной лампы или полые трубки держателей на стенах. Наконец поезд остановился, и по вагону пополз шёпот – таможня идет. В вагон неторопливо вошла полноватая женщина средних лет, представитель украинской таможни в форме таможенной службы Советского Союза.
– Кто запрятал деньги в ботинки, доставайте, – она сказала, приятно улыбнувшись.
– Вы и вы, – добавила строго, найдя взглядом два побледневших лица, уже обращаясь только к ним.