– А то что? И почему теперь помощницы у нас ходят по дому в нарядах проституток? Или ты помощница ниже пояса? Помогаешь моему мужу бороться со спермотоксикозом? Девушка, он гад. Так что не обольщайся. И указывать мне в моем доме, верх наглости, – в голосе моей бывшей послышалось знакомое мне ослиное упрямство. Она специально встряхнула пластиковый баллон. Да и черт с ней. Сейчас я плевать хотел на все вокруг, даже на чертову крысу, даже на платье, и на Маринку уж тем более. Потому что плюшка ухватила меня за бретельки гадского наряда, притянула к себе. Приподнялась на цыпочки. Я почувствовал ее дыхание и…
Взрыв прогремел оглушительно. Комнату заволокло противным дымом, воняющим тухлыми яйцами.
Я облапил Паню за плечи, не желая выпускать. Задрал чертову пижамную кофтенку, боясь, что еще немного и у меня сорвет крышу. Черт, я же ее ненавижу. Или нет?
– Обрыбишься,– прошептала она мне в рот. – Иди спасай свою красотку. И на будущее, Вовкины карманы надо всегда проверять. А платье на вас, как на корове седло, если честно.
– Ах ты мелкая…– прорычал я.– Сама меня провоцируешь. Я мужик, в конце – концов.
– Это ваши проблемы, что вы там в конце – концов. Не отпустите, снова встретитесь с моим коленом этим самым концом,– хмыкнула поганка.– Я вас не убила до сих пор, только потому, что вы заступились за Варю. И уберите свои проклятые лапы от моего лифчика.
– Да что я там не видел то? Детка, ты помнишь, как я снял с тебя то платье? И ты была очень не против тогда. А теперь я хочу…
– Обрыбишься, – фыркнула Прасковья, отталкивая меня. Одернула кофтенку и смылась, зараза, оставив меня в платье-вигваме, деморализованного и растерянного.
Я огляделся по сторонам. Маринка лежала на полу, выпав из своих вампирских туфель, все еще сжимая в скрюченных лапках обрывки пластика.
Прасковья
–Мам, ну давай не поедем никуда,– проныл Вовик, собирая в рюкзачок, стоящий бешеных денег, свои пожитки. Набор инструментов и все остальные подарки мамонта мои дети отказались оставлять в этом чертовом доме. – Глеб Егорович хороший.
– Я даже в школу вам разрешу сегодня не ходить,– пообещала я голосом змея искусителя, рассматривая кислые мордашки близнецов.– Солнышки, это не наш дом. И Ма… то есть Глеб Егорович, он нам никто. Он вас не любит. Меня ни во что не ставит. И вообще…
– Лучше уж в школу, только не уезжать отсюда, – прошептал сын, вспыхнув ушами. А это у него индикатор высшей степени расстройства.
– Ты ему нравишься, а нам нравится он. Никто еще не выдержал столько, как дядька этот, – пробухтела Варюшка, пропихивая между прутьев клетки кусок моркови. – Просто дядя Хлебушек…