– Бондарева завтра пенал сожрет от зависти,– радостный голосок Вари вернул меня в реальность.– Хлебушек, спасибище. Я вас люблю. Вы лучше в сто миллионов раз папы Гриши.
Мне показалось, что меня подкинула неведомая сила, встряхнула и треснула об пол со всей мочи, после слов дочери. Варя прижалась к погорелому мачо, так естественно. И сходство этих двух буквально выбило из меня дух. Мамонт – гребаный ювелир. – С чего вы вообще потащили моих детей в парикмахерскую? – задала я вполне резонный вопрос. Но наткнулась на взгляд полный ярости и заткнулась. Он онемел, что ли?
– Потому что к доктору надо ходить красивыми,– насупившись пробубнил Вовка, ковырнув паркет носком кроссовки. – Так Глеб Егорович сказал. А еще сказал, что если мы тебе не расскажем, он купит мне плейстейшен.
– А я их предупреждала, что ты их убьешь, – фыркнула Варюша, кокетливо поправив слишком пышную для девочки семи лет прическу.
– Да, но мы не успели к доктору. Угадайте по чьей вине?– проорал наконец обретший дар речи мамонт.– Ваши личинки…
– Погодите, с какой стати вы потащили Моих детей к какому – то врачу? И почему они ушли с занятий?
– Хлебушек сказал, что справку нам возьмет за прогулы. Но мы не успели. И хлебушек Огрович сказал плохое слово. Десять плохих слов, и плюнул еще на землю некультурно, – сдала своего любимчика розовокосая девочка. – А еще мы ели бургеры, и тетенька нам ногти стригла. Во, смотри какой у меня лак,– в нос мне уткнулась маленькая ручка, увенчанная крохотными ноготками кислотного цвета. У меня в голове вдруг распустил иглы огромный дикобраз, во рту пересохло, а в глазах поплыли радужные пятна. Я его убью. Прямо сейчас, здесь. Дам по наглой башке чайником. Интересно, Альбертовна сможет воспитать моих детей? Зайку я люблю. Но близнецов не доверю. Она слишком потакает им во всем. Отец мой вообще не вариант. Если он бросил родную дочь в нежном возрасте, точно не преминет повторить подобный трюк с двумя внуками. Да и ненадежный он. А вот чужая Альбертовна…
– Я просто решил, что у ваших антихристов стресс,– надо же он что сейчас, пытается из себя строить оскорбленного? Вон глаза бегают, и руки трясутся. – Квартира то ваша сгорела. Ты бездушная женщина, Параша. Отправила испуганных детей в школу. Нет бы спасибо сказала за праздник, который я устроил ребятам.
– Детей? Не личинок, ни антихристов, ни исчадий? Детей? – взвилась я, не веря ни на минуту в альтруизм дымящегося ископаемого шерстяного слона. Сейчас Седов еще больше был похож на огромного мамонта – ушастого и облезлого.– Какого черта вы распоряжаетесь жизнями моих детей. МОИХ, слышите? За что спасибо? За то что вы за два часа превратили малышей в черте кого?