– Быстро на крыльцо, не хватало еще лечить тебя потом – приказал этой дуре, собираясь нырять. Да не думал я сейчас о ее здоровье. Ни о чем не думал, кроме круглого зада Параши, обтянутого грязной тканью, и груди. И талия у нее, оказывается есть, а бедра крутые, как два холма. Кто бы сказал неделю назад, что я стану ковыряться в грязи в поисках мелкого разрушителя, я бы тому в лицо рассмеялся. Встал на карачки и начал ощупывать руками то, что когда – то было газоном. Завтра схожу с дурищей в полицию, и точно вышибу эту чокнутую семейку. Клянусь всеми святыми. Сплюнул грязь, скрипящую на зубах, пытаясь посчитать клятвы которые дал себе в последнее время. Выгляжу я наверное сейчас словно хряк, вывалявшийся в грязи. Мамонт, блин, ушастый.
– Дядя Хлебушек, вы чего тут? – появилась на крыльце рядом с бледной матерью Варя, и теперь с интересом рассматривал мой позор, прищурив глазища.
– Варя, Вовка… Его нет, – прорыдала Прасковья, громко. – Он наверное…
– Да в кухне он, пирожки жрет,– фыркнуло мелкое исчадье.– Чего ему будет то? Говорит не помнит, как там оказался. Вроде в окно влетел открытое, Гарри Поттер, блин. Но это не точно. Ой,– увидев мой взгляд пискнула девчонка и юрко исчезла в недрах темного дома, словно ее и не было.
Я выпрямился в полный рост, чувствуя, что еще немного и меня от злости разорвет. И похож я сейчас был на гряземонстра. Сорвался с места, вопя что – то нечленораздельное и ломанулся в кухню.
– Нет, он же ребенок,– неслась за мной Плюшка. – Я сама его накажу.
– Уши, сначала я ему оторву его локаторы, а потом… А потом я с тобой знаешь что сделаю? – прорычал, загибаясь от яростного желания схватить эту дуру в охапку, и нажраться торта до оскомины. Страх за мальчишку отступил. Пришло что – то дургое, более пугающее, абсолютно иррациональное. Яростное, каким – то болезненное возбуждение, пронзающее все тело с макушки до пяток. Чертова баба в гребаной тряпке, ненавижу. Они не нужны мне. Не нужны. Замер как вкопанный, рассматривая Парашу, жмущуюся к стенке. -Я знаешь что сделаю? Я в ванную, короче,– заметался глазами в поисках чего нибудь очередного, с чем можно срастись.
– Спасибо. И простите нас. Запишите там на мой счет убытки,– прошептала Прасковья.
– Умоляю, уйди, а то я за себя не ручаюсь, – взмолился, чувствуя, что нижний этаж у меня гудит так, что скоро от давления сорвет крышу.– Хотя нет, стой. Ты всех своих мужиков называешь мамонтами?
– Вы не мой мужик и никогда им не были,– тихо прошептала Плюшка, исчезая в темноте, словно призрак. Господи, дай мне сил.