«Ну, не приведения же на корабле завелись в конце концов…», закончить мысль не дал звук удара металла о пластик. Кораблик раскачался так сильно, что задел поверхность панели. И в этот же момент Александр ощутил едва уловимый прилив тяжести, словно кто-то аккуратно положил ему на плечи руки и плавно прижал к креслу. Затем ещё удар и снова волна по телу. Он проверил приборы. Динамических перегрузок бортовая система не зафиксировала. Курс и вектор движения не менялись. Тогда он проверил показания измерителей гравитации – они дрожали как стрелка компаса рядом с магнитным рудником. И тогда картинка сложилась. Все эти волны в голове, которые он принимал за скачущее артериальное давление, периодическая слабость в ногах и шум в ушах, всё это было реакцией организма на изменения силы тяжести. Он запустил диагностику гравитационного генератора. Ошибок не было. Значит гравитация меняется по внешним причинам. Как, наверняка, и скорость пространственного потока. Ему в голову опять пришла мысль о схожести космического течения с земной рекой. Природа не стремится удивлять разнообразием и просто копирует сама себя в бесчисленных вариациях, повторяя то, что хорошо работает.
Пространство внутри потока не было стабильным. Оно находилось в движении, бурлило, перемешивалось, уплотнялось и разряжалось. Однако, это волнение выходило за рамки масштаба человеческого восприятия времени и Александр не мог в полной мере его ощутить. Если бы некие микроскопические существа, проживающие в своей реальности за земной час целую жизнь, наполненную событиями, которых хватило бы на сто человеческих лет, поселились на поверхности океана, то они были бы абсолютно уверены в том, что вода твёрдая и сплошь покрыта горными массивами. Они никогда бы не узнали, что эти горные массивы на самом деле ничто иное как постоянно находящиеся в движении волны жидкости. Точно также и люди, живущие на поверхности микроскопического по меркам вселенной шарика застывшего космического вещества, не могут видеть всей картины протекающих рядом с ними процессов. Их жизнь слишком коротка для этого и вместо живой вселенной они видят её застывшую картинку – один единственный кадр из всего бесконечного фильма о ней. Но это не мешает людям судить о происхождении вселенной, её настоящем и будущем.
Рассуждая так, Александр уже не воспринимал аномалию как нечто не нормальное. Врождённая гибкость ума позволяла легко встраивать новые идеи в картину мира. Он очень хорошо запомнил услышанный когда-то спор двух профессоров, обучавших его группу самым важным для космического исследователя предметам – физике и математике. Оба они были известными деятелями науки и пользовались заслуженным авторитетом среди коллег и студентов. Физик утверждал, что законы природы стабильны, нерушимы, проявляются одинаково в любой случайно взятой точке вселенной и именно поэтому вселенная существует, а мы, в свою очередь, можем её наблюдать. Математик же настаивал на том, что подобное суждение корректно высказывать только по итогам личного посещения оппонентом этих самых случайно взятых точек и исключительно после того, как их количество достигнет хотя бы девяноста процентов объёма всего существующего пространства. Он считал, что наблюдаемая человечеством область космоса слишком мала для обоснованного вывода о неизменности законов мироздания и физических констант и что нет ни одной веской причины для того, чтобы они не изменялись во времени и пространстве.