– Лидия нашла письмо в одной из книг. Адресовано вам, но не вскрыто.
Павел Никитич недоуменно нахмурился, лоб прорезала глубокая складка.
– Странно.
Сургуч треснул под его рукой, старая бумага конверта хрустнула, сминаясь. Развернув письмо, Павел Никитич пробежал его глазами, побледнел и рухнул обратно в кресло, из которого только поднялся. Подлетевшая к нему Элен опустилась на колени возле него.
– Отец, вам нехорошо? Агафья!..
– Нет, не нужно… Просто я не ожидал…
Он что-то зашептал себе под нос, будто говорил сам с собой. Элен стало страшно.
– От кого это письмо?
Затуманенный взгляд отца скользнул по ее лицу.
– Помнишь Владимира Семеновича Милославского? Впрочем, вряд ли ты помнишь, ты была еще маленькая, когда он приезжал нас навестить и сразиться со мной в шахматы – хотя и эти визиты были редки. Поручик инфантерии, служил под командованием генерала Комарова в Закаспийской области. Мы дружили еще с юности.
– Что с ним стало? – Элен взглянула на письмо в руках отца.
– Он погиб в битве на Кушке. – Павел Никитич сильнее сжал старую бумагу. – Это его последняя весточка, как раз за день до боя.
Он сокрушенно покачал головой, выпустив письмо из рук. Ветхая бумага спланировала на пол, Элен подняла ее, оглянулась на гостей.
– Господа, прошу нас извинить. С вашего позволения я отведу отца в его кабинет, ему нужно прийти в себя.
Илья Алексеевич что-то пробормотал в знак согласия, Виктор смолчал. Остановившаяся в дверях Лидия беспомощно взирала на развернувшуюся перед ней сцену, не зная, как помочь. Проходя мимо, Павел Никитич ласково дотронулся до ее плеча.
– Пойдем, Лидия. Все хорошо.
Оказавшись в библиотеке, Элен настойчиво повела отца к софе, но он с несокрушимым упрямством расположился за своим столом и снова взял в руки письмо. С недовольным видом Элен отошла к шкафчику, откуда достала пузырек с сердечными каплями.
– Как я мог не прочесть его сразу?..
– Вы не виноваты, папа. Должно быть, кто-то вас отвлек, и вы оставили письмо в книге.
– И все же. Когда до меня дошли известия о его гибели, я долго жалел, что очень редко писал ему. А теперь оказывается, я был последним, кто получил от него весть. Вероятно, неспроста.
Что-то в его голосе заставило Элен отвлечься от своего занятия и поставить стакан с лекарством. Павел Никитич сидел, откинувшись в кресле, и неотрывно глядел в пустоту перед собой.
– Отец, выпейте, прошу вас.
Встрепенувшись, он послушно сделал глоток, поморщился.
– Элен, извинись за меня перед гостями. Жаль, что такой замечательный вечер так завершается, но мне нужно обо всем подумать.