– Прочтите сами.
Молчаливо приняв из ее рук письмо, Виктор Андреевич развернул бумагу.
«Мой дорогой Павел!
Пишу тебе в столь неспокойный час по еще более неспокойному поводу. Должен признаться, что нахожусь в глубочайшем смятении, и в эту минуту мне, как никогда прежде, нужен твой мудрый и взвешенный совет, коими ты всегда мне помогал.
Так случилось, что я оказался недалеко от Кушки в отряде генерала Комарова. По другую сторону реки уже начинаются афганские войска, недовольные тем, что недавно текинцы из Мерва и Панджшеха подали прошение о принятии в русское подданство и принесли присягу. Афганцы, однако, продолжают заявлять, что Панджшех находится под их влиянием и властью. Все усугубляется тем, что Афганистан находится под протекторатом Британской империи, и в большей степени эмир подчиняется британскому лорду, нежели самому себе.
Что до моего вопроса, далее я буду рассуждать гипотетически. Представь, что в такой непростой ситуации вдруг появляется шанс решить все без боя, к которому все и идет. Но среди офицеров находится человек, выступающий за проведение сражения и проявление мощи нашей империи, аргументируя это тем, что цель важнее всего. Этот человек так сильно настаивает на наступлении на афганский лагерь, что это вызывает подозрения у другого офицера, о которых он открыто заявляет.
За что расплачивается жизнью, получая подлый удар ножом в спину.
Как ты понимаешь, я не могу заявить, что имею на руках все доказательства или располагаю иными свидетельствами сего преступления и полной картины, ей предшествующей, как не могу и подтвердить или опровергнуть реальность описанного мною рассказа. Однако, имей такая ситуация место, это вызвало бы определенный скандал, а меня самого поставило бы в один ряд либо с доносчиками, либо с изменниками. В связи с этим мне жизненно необходим твой совет.
Что же касается разворачивающихся здесь событий, уже завтра истекает срок ультиматума об отводе войск в течение пяти дней, предъявленного генералом Комаровым афганскому командующему. Что будет дальше, можно только гадать, но я храню надежду, что это письмо доберется до тебя в целости и сохранности, а мы сами переживем завтрашний день.
Да хранит нас Господь. А если для меня все завтра кончится, пусть Он хранит тебя.
Твой покорнейший друг,
Владимир Милославский».
Элен молча смотрела, как Виктор Андреевич скользит взглядом по пергаменту. Меж его бровей с каждым прочитанным словом пролегала все более глубокая морщинка, глаза хмурились. Беззвучно проговорив последние строки, он медленно поднял голову и столкнулся с Элен взглядом, по которому трудно было что-либо понять.