– В день наступления вы, вероятно, заметили его подозрения – как нам уже известно, в карты Милославскому не везло, стало быть, блефовать он не умел, – продолжил Роман Аркадьевич. Полковник Вересков с каждым новым обвинением все сильнее сжимал подлокотники кресла. – Дабы избежать возможного разоблачения вы воспользовались ситуацией и во время сражения сами убили поручика, выдав его смерть за гибель от рук афганской армии. После вы вернулись в Петербург, где вас встретили, как героя и пророка – ведь вы единственный настаивали на наступлении, которое и положило конец всему конфликту и сохранило бывшие афганские территории в составе Российской империи.
Гордей Михайлович молчал, бессильно глядя перед собой. Неприязнь в его глазах сменилась открытой ненавистью.
– Хорошая сказочка, – выдержав паузу, заметил он. – Но бездоказательная. Вы можете сколько угодно обвинять мне в убийствах, которые я якобы совершил пять лет назад, но на руках у вас ничего нет. Лишь письмо давнему другу – без конкретных имен. Перечисленные вами люди признаны героями, погибшими во время вооруженного конфликта, свидетелей у вас нет. Для обвинения всего этого мало, верно, Илья Алексеевич?
Илья Алексеевич так стиснул зубы, что заиграли желваки, прикрытые пышными бакенбардами.
– Вы правы, Гордей Михайлович, – коротко ответил Виктор. – Для обвинения в убийствах – и покушении на меня сегодня утром, о котором еще не было сказано – этого мало. Поэтому с нами сейчас Роман Аркадьевич.
– Для Дворцовой полиции аргументов Виктора Андреевича более чем достаточно, – сказал полковник Строцкий. – Думаю, Отдельному корпусу жандармов их тоже хватит. А казематы Петропавловской крепости превосходно развязывают языки.
Он улыбнулся, и в этой улыбке была кровожадность, от которой Виктора едва не передернуло.
Из здания Генерального штаба полковника Верескова уводили под конвоем. Распрощавшись с ними, Роман Аркадьевич сел в пролетку. Глядя вслед экипажу, увозившему преступника, Виктор вопреки ожиданиям испытал лишь небольшое облегчение. Несмотря на завершенность дела, главное объяснение его ждало впереди.
Его исход Виктор предсказать не мог.
Лидия все еще гуляла во дворе, когда Виктор возвратился в дом Штермана. Худенькая фигурка мелькала среди деревьев, заплетенные в косу светлые волосы то и дело трепал ветер. Про себя Виктор отметил, что у этой девочки большая сила духа – почти такая же, как у Елены Павловны.
С таким характером ей будет непросто, но в то же время именно он убережет ее от многих бед.
Заметив его, Лидия украдкой оглянулась на чайный домик и подбежала к нему.