Тьма наползала неумолимо, следить за бледной тропинкой приходилось едва ли не на ощупь. И, как назло, с прибытием ночи лес наполнился всевозможными неведомыми звуками: шорохами, вздохами, тихим посвистом, треском веток – словно кто-то невидимый крался по ее следам, только и выжидая удобного момента. Тропинку Анфиса давно потеряла и старалась идти на просветы, вроде бы мелькавшие за деревьями. Забредала в густой кустарник, продиралась сквозь него, не поворачивая назад. Хорошо – батарея на телефоне полная, можно подсветить дорогу фонариком. Только если бы она была, эта дорога! Часы показывали одиннадцать. Анфиса устала. Зачем она вообще куда-то пошла? Надо было остаться там, возле дуба, и дождаться рассвета. Сейчас такие короткие ночи! Анфиса заплакала. Не потому, что по глупости забрела далеко в лес, а потому, что впервые в жизни почувствовала себя настолько ничтожной и беспомощной. Вспомнился стишок, который она сочинила лет в семнадцать, когда металась и тосковала, пытаясь разобраться в потемках собственной души.
– Я блуждала в тумане, в глухом бездорожье, – вслух пробормотала Анфиса.
– И ночные обманы мне корчили рожи.
Безобразные тени на пути возникали,
Вереницей видений мне беду предрекали.
Тебе некуда скрыться в дебрях этого леса,
Ровно в полночь свершится наша черная месса…
В ближних кустах раздался шорох. Она смолкла, остановилась. Огромная тень вынырнула из общей бесформенной тьмы и замерла в трех шагах от Анфисы. Горящие зеленым глаза уставились на нее.
Анфиса оцепенела. Волк! “Бежать!” – взорвалась мысль, и тут Анфиса вспомнила – от хищника убегать нельзя, иначе он непременно погонится. Она медленно отступила. Но волк не собирался нападать, он даже не скалился, просто стоял и смотрел.
– Ты же хороший волк, правда? – зачем-то лепетала Анфиса, пятясь и внимательно наблюдая за темной неподвижной фигурой зверя. Наконец повернулась и бросилась бежать сломя голову. Никто в погоню за ней не кинулся.
Задела ногой корень дерева и едва не упала. Подняла голову – справа и чуть сбоку за деревьями различила явственные просветы, метнулась туда. Глазам открылось поле, простирающееся до самого края неба. Выдохнула почти с облегчением: там, за полем, вполне может проходить трасса! Вгляделась до боли в глазах, не мелькнут ли где фары машин, но вокруг было темно и глухо. И всё же Анфиса упрямо пошла через поле, надеясь выбраться наконец на какую-нибудь дорогу.
Росистая трава доставала до колен – ноги промокли моментально. Оглядываясь, Анфиса видела лес – черный бугор на горизонте. Поле закончилось крутым спуском, но Анфиса этого не заметила – не смотрела под ноги. Она сделала шаг и на миг зависла над пустотой. Не найдя опоры, нога подломилась. Анфиса скатилась по косогору и осталась лежать навзничь, лицом к небу. Перевела дух, осторожно пошевелила головой и плечами – шея цела. Телефон! Выронила, пока катилась. Пошарила вокруг – ничего. С трудом поднялась на коленях, глянула перед собой и обомлела: склон уводил в низину, а там, на самом дне, стоял дом, и в его окнах горел тусклый свет. Анфиса глубоко продышалась, унимая дрожь, и тщательно обшарила траву вокруг себя. Куда там! В таких потемках телефон не отыскать! Анфиса утрамбовала траву, чтобы обозначить место, и встала на ноги. Саднил локоть. Потрогала – кровь. Она промокнула ранку краем футболки и стала медленно, осторожно спускаться вниз. Приблизилась к дому. Он был приземистый, с земляной крышей, с белыми резными ставнями – подобные видела она в детстве в той глухомани, где жила двоюродная бабка. Маленькие окна плотно занавешены, что внутри – не разглядеть.