– …Ы-ы-ы-ы! Больно же!
– Мне не видно, что там у вас происходит, – посетовала зайка.
– Да опять на ногу наступил, засранец!
* * *
– О, мистер Динкерманн, проходите! – послышался снизу голос Джессики.
– Ох, мне, право, так неловко обременять вас. Тебе и так уже очень тяжело, а тут я еще.
– Ну что Вы такое говорите! Мы Вас очень любим и просто не можем себе позволить оставить Вас в одиночестве в день Рождения. Проходите, чайник уже вскипел.
– Ну, придумали! – смущенно ответил дедушка, но приглашение войти все же принял.
В играх, веселье, пересчете моих ребер, выкручивании заячьих ушей, хрусте призрачно-ломающихся костей и нескольких сотрясениях плюшевых мозгов мы и не заметили, как прошел не только январь, но и первая неделя февраля. Среди игрушек в детской комнате так и не появилось новых подселенцев, а потому время мы проводили вдвоем с Лией, болтая обо всем и ни о чем, стараясь получше узнать друг друга.
Сейчас мы молчали, подслушивая, что происходит на первом этаже.
– Ричард, дорогой, иди к нам, – судя по топоту маленьких ножек, мальчишка перебежал из гостиной в кухню. – Ну, вот и отлично. Мистер Динкерманн, Вам налить чай?
– Да, пожалуйста, Джессика.
– Мистер Динкерманн, вы уже старый, да? – по-детски невинно спросил малыш.
– Ричард! Так нельзя говорить! – отчитал его отец.
– Все в порядке, – с улыбкой ответил старик. – Да, мне уже много-много лет. Но в душе я такой же мальчишка, как ты.
– А что такое «душа»?
– Душа – это… – он задумался, – это такой сосуд внутри тебя. Вот ты любишь маму и папу?
– Да.
– Во-о-от. Ты любишь их всей душой. В душе много всего спрятано. Но чем больше там хорошего, тем светлее она. Если ты добрый, послушный мальчик, слушаешь старших, не обижаешь тех, кто младше тебя, уважительно относишься к людям и животным – тогда и душа у тебя будет светиться чистотой. А если ты дерешься с другими детками, бьешь собачек и кошечек, обижаешь маму с папой, рвешь книжки и раскидываешь игрушки, тогда твоей душе будет нехорошо, ее надо будет лечить.
– В больнице? Я был в больнице.
– Нет, Ричард, душу лечат любовью и заботой.
– Ну, все, сынок, дай мистеру Динкерманну попить чай с тортом.
– Но, ма-а-ам…
– Ри-чард!
– Кхм, извините, но можно попросить Вас кое о чем. Это может показаться странным…
– Да, конечно, все, что угодно!
– Не могли бы Вы пригласить за этот стол того плюшевого медведя? Уж очень он мне понравился. Какой-то он… душевный.
Глаза Лиетты полезли на лоб. Мои, собственно, тоже.
– Сынок, принеси, пожалуйста, мишку.
– Ага, сейчас, – крикнул мальчишка, убегая, и уже секунд через пятнадцать я сидел за столом. – Мама, он тоже хочет торт!