Борька уже был на грани слез, он зажмурил глаза, глубоко вздохнул, потом посмотрел прям на дружбана и медленно и торжественно произнес:
– Я готов тебя потерять, если она тебя примет. Понимаешь? Я готов отпустить тебя, главное, чтобы ты был счастлив, чтобы ты обрел дочь и дом!
Борька торжественно притих и вдруг тихо произнес:
– Пойдем! Пойдем к ней!
Кеша, почти плача, ошарашено смотрел на братишку, сердце разрывалось от благодарности, никогда в жизни он не видел такого порыва, такой жертвенной души. Сколько они с Борюсиком хлебнули, сколько пережили вместе!
– Боря, брат, я не знаю, как там все повернется, но запомни, я тебя никогда не брошу, я тебя ни за что не оставлю, понял?
Борян кивнул, улыбнулся в запущенные усы:
– Ладно, Кеш, погнали уже, нам тяпать еще пол города, темнеет уже.
Уставшие Полина и Максим уныло брели домой, как вдруг на подступе к дому, Полина схватила Максима за рукав и воскликнула:
– Ой! Кто это там стоит около подъезда?
Подойдя осторожно ближе, Полина вдруг осознала, кто это. Облегчение и радость наполнили все ее существо, этот, казалось бы, безнадежно тяжелый день наконец-то принес такие долгожданные плоды: какое счастье, отец нашелся сам!
Отец и дочь стояли в оцепенении и смотрели друг другу в глаза, никто из них не осмеливался нарушить молчание. Для кого-то пронеслись секунды, для кого-то вселенные родились и угасли, а они все смотрели, тихо и внимательно, боясь спугнуть святость момента.
Из ступора всех вывел Борян, воскликнув:
– Так молодежь! Не знаю, как вы, а я, например, уже прилично подмерз и был бы не прочь зайти хотя бы в подъезд.
Все радостно с ним согласились, зашли в подъезд и стали подниматься в квартиру.
– Кстати, Полин, это мой друг Боря! – указывая на друга, сообщил Кеша, пока они поднимались по лестнице. Полина утвердительно кивнула.
Зайдя вовнутрь, Максим спешно снял верхнюю одежду и быстро прилег на кровать. Ему явно было не хорошо: кровь опять пошла носом.
– Что это с ним? – поинтересовался Кеша.
– Давай об этом чуть позже, ладно? Пойдем, я хотела с тобой поговорить. – мягко улыбнулась Полина, приглашая отца пройти на кухню.
Тактичный Борян не хотел им мешать и остался сидеть на пуфике в коридоре.
– Дочь, ты это, прости меня за квартиру, не ведал я, что творил. Прости, пожалуйста, верну, что можно еще вернуть, клянусь! Жизнью клянусь! Я реально не осознавал, что делал и главное, с кем это делал! Знаешь, я постоянно думаю об этом, прям не нахожу себе места. Проклинаю себя и тот злополучный день… – слезы раскаяния душили Кешку, но он держался из последних сил, чтобы не разрыдаться в голос.